Купание голышом - Карл Хайасен

– Да ладно, я историю сочинил.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответил Чаз.

– Дескать, нашли бедную зверушку, всю пораненную, на дамбе и везли к ветеринару.

«Блестяще, – подумал Чаз. – Скорая помощь для аллигаторов».

– У меня желудок болит – хоть вешайся, – пробормотал он.

– А еще у тя пиявка на роже.

– Не смешно.

– Совсем махонькая. – Тул отодрал ее и выбросил в окно. – Блин, мужик, да ты весь белый. Мож, тебе другую работу поискать? Серьезно.

«Если б это было так просто», – мысленно ответил Чаз. Он коснулся болезненной точки на щеке и печально подумал, не ядовита ли мерзкая тварь. Зазвонил сотовый телефон, но Чаз и не шевельнулся. Тул проверил номер звонящего и сообщил, что он заблокирован.

Когда Чаз поднял трубку, шантажист сказал:

– Ты прав. Надо встретиться.

Опять голосом Чака Хестона; хотя он меньше действует на нервы, чем Джерри Льюис.

– Когда угодно, – согласился Чаз. – Назовите место и время.

– В полночь. На лодочной пристани во Фламинго.

– Я забыл, где это.

– Посмотри на карте, – лаконично ответил шантажист, – и не трудись брать с собой троглодита.

– Так это ты вчера был у меня дома, – сказал Чаз.

– Точно. Как прошло свидание?

– Очень смешно.

– Однако я поражен, как быстро ты преодолел свое горе.

– Увидимся в полночь, – сказал Чаз Перроне.

Джои в гордом одиночестве стояла перед зеркалом в ванной и думала: «Ну вот, подруга, ты все-таки это сделала».

Она старалась вести себя хорошо, боролась с собой. Она даже начала составлять список:

1. Он слишком стар для меня.

2. Я слишком молода для него.

3. У него отвратительный послужной список.

4. У меня отвратительный послужной список.

5. Он никогда не слышал об Алисии Кейс[39].

6. Я никогда не слышала о Карле Бонофф[40].

7. Он живет на острове и стреляет в прохожих, которые дразнят его собаку.

8. Я живу…

Вот и все, что ей удалось написать подзаголовком «Десять разумных причин не спать с Миком Странахэном». Конечно, их было больше семи, но вместо того, чтобы упереться и вспомнить их все, Джои решительно взяла да и переспала с ним.

– Ты совсем рехнулась, – сказала она своему отражению в зеркале.

Что хуже всего, она сама ему предложила. В три часа ночи она лежала в своей одинокой постели с распахнутыми окнами и ощущала вкус океанского бриза. Всякий раз, закрывая глаза, она слышала странное монотонное чириканье – чирик, чирик, чирик, – но едва открывала глаза, чириканье прекращалось. Стало быть, чирикало у нее в голове, это сводило ее с ума, и вдруг она поняла, что это такое: скрип кроватных пружин. У нее в черепушке чирикали пружины матраса, пока Чаз пытался отыметь свою хипповую подружку, а Джои лежала у них под кроватью.

Вспоминая эту сюрреалистическую сцену – как она пряталась, словно правонарушитель, в комнате, некогда бывшей ее собственной спальней, как подслушивала похотливые вскрики мужчины, который всего неделю назад был ее собственным мужем и любовником, – Джои ощутила себя униженной, несчастной и одинокой. Она встала и тихо пробралась в гостиную, где Мик Странахэн спал на диване. Она осторожно пристроилась рядом с ним, говоря себе, что ей нужно только, чтобы кто-нибудь сильный и теплый подержал ее в объятиях.

Но как только она прижалась к нему и подладилась к неторопливому ритму его дыхания, она осознала, что приятных платонических объятий ей не хватит. Ей нужно больше.

– Какая же я дура, – подытожила она и ополоснула лицо ледяной водой.

Когда она вышла на улицу, он сидел на причале и говорил по сотовому. Потом дал отбой и попросил ее сесть рядом.

– Сегодня ты тянешь лет на восемнадцать, – сказал он.

– Неплохая попытка, Мик.

– Это правда. – Он свистнул Селю, который чуть не бодался со сварливым пеликаном.

– Нам надо поговорить о сегодняшней ночи, – сказала Джои.

– Я вчера устал как собака. Но я очень старался.

– Я не об этом. Ты был великолепен, – признала она, – но мы должны прояснить пару моментов.

Он погладил ее по руке:

– Поверь мне, это последняя вещь на земле, которую мы должны сделать.

Джои отдернула руку.

– Не устраивай балаган. Я серьезно.

– Я тоже, – сказал он. – У меня было куда больше этих разговоров наутро после того как, и ни один не принес ни ясности, ни умиротворения, ни взаимопонимания. Так что давай лучше позавтракаем.

– Но я боюсь, что это был секс назло, – пожаловалась Джои. – Роза его так называет.

– Еще одна житейская мудрость из книжного клуба.

– Ну так что? Вдруг я на тебя набросилась только потому, что злилась на Чаза?

– Тогда я у него в долгу, – ответил Странахэн. – Благослови господь лживые, жестокие, неверные головешки его пропащей души. Ты не голодна?

– Нет!

Он притянул ее поближе и прижал к себе. Сель ткнулся носом ей в затылок.

– Прошлой ночью ты торжествовала, помнишь? – сказал Странахэн. – Рассказывала, как Чаз забуксовал на ровном месте, как его пушку заело, и все потому, что он услышал запах твоих духов. Ты сказала, что это было бесценно, да, именно бесценно – знать, что он вышел из строя при одной мысли о тебе.

Джои не сдержала улыбки:

– О да, это и впрямь было круто. Он ей сказал, что ни черта не чувствует. У него отнялось все ниже пояса.

– Ну вот видишь, – сказал Странахэн. – Это в сто раз лучше, чем банальный секс назло, и даже бесстыжая Роза со мной согласится. А сейчас, если в мои вены не попадет хоть немного черного кофе…

– Мик, погоди…

– Тихо. – Он прижал палец к ее губам. – Если честно, я не хочу никаких объяснений того, что произошло ночью. Позволь мне сохранить иллюзию мужчины средних лет, что ты подпала под мое стойкое, мужественное обаяние.

Джои игриво толкнула его плечом:

– О'кей, ковбой, я сдаюсь.

– Вот и умница.

– Это ты Чазу звонил?