Глаз Голема - Джонатан Страуд

Посвящается Филиппе

Волшебники

М-р Руперт Деверокс — премьер-министр Великобритании и Империи.

М-р Карл Мортенсен — министр обороны.

Г-жа Джессика Уайтвелл — министр госбезопасности.

М-р Генри Дюваль — шеф полиции.

М-р Мармадьюк Фрай — министр иностранных дел.

Г-жа Хелен Малбинди — министр информации.

М-р Джулиус Тэллоу — министр внутренних дел.

М-р Джон Мэндрейк — помощник министра внутренних дел.

М-р Джордж Ффукс — волшебник четвертого уровня, департамент внутренних дел.

Г-жа Джейн Фаррар — помощник шефа полиции.

М-р Шолто Пинн — торговец, владелец магазина «Снаряжение Пинна» на Пиккадилли.

М-р Квентин Мейкпис — драматург, автор «Лебедей Аравии» и иных произведений.

А также многие иные волшебники, полицейские и соглядатаи.

Простолюдины

Китти Джонс.

Якоб Гирнек.

М-р Т. Э. Пеннифезер.

Энн Стивене.

Фред Уивер.

Стен Хеш.

Николас Дру.

Клем Хопкинс.

И прочие участники Сопротивления.

Духи

Бартимеус — джинн, на службе у м-ра Мэндрейка.

Квизл — джинн, на службе у м-ра Ффукса.

Шубит — джинн, на службе у г-жи Уайтвелл.

Немиадес — джинн, на службе у м-ра Тэллоу.

Симпкин — фолиот, на службе у м-ра Пинна.

И множество иных афритов, джиннов, фолиотов и бесов.

Прага, 1868

В сумерках один за другим вспыхивали вражеские костры. Их было куда больше, чем в любую из минувших ночей. Костры сверкали на серых равнинах, точно россыпь огненных самоцветов, и было их так много, что казалось, будто из-под земли возник зачарованный город. В наших же стенах, напротив, дома стояли с затворенными ставнями, и светильники были притушены. Все сделалось шиворот-навыворот: сама Прага стояла тёмной и мертвой, в то время как земли вокруг города пылали жизнью.

Вскоре после этого улегся ветер. Перед тем он дул в течение нескольких часов — сильный и ровный западный ветер, приносивший нам вести о передвижениях захватчиков: грохот осадных машин, голоса солдат и животных, вздохи полоненных духов, запахи творимых чар. А теперь ветер утих с неестественной внезапностью, и воцарилось безмолвие.

Я парил высоко в небе над Страховым монастырем, держась внутри кольца величественных городских стен, которые сам же и отстроил три века тому назад. Мои кожистые крылья мерно двигались мощными взмахами; глаза мои прозревали все семь планов до самого горизонта.[1]Нельзя сказать, чтобы зрелище было отрадное. Само британское воинство пряталось за Сокрытиями, однако же волны его мощи уже подкатывали к подножию Пражского Града. Во мраке смутно виднелись ауры огромного контингента духов; ежеминутно очередные краткие содрогания планов возвещали о прибытии все новых отрядов. По тёмным полям целеустремленно перемещались в разных направлениях группы людей-солдат. В центре громоздилось скопище огромных белых шатров, похожих на яйца птицы Рок. Вокруг шатров густо, точно паутина, висели Щиты и прочие заклинания.[2]

Я поднял взгляд к темнеющему небосводу. На небе теснились гневные чёрные тучи, слегка подкрашенные жёлтым на западе. На большой высоте, вне пределов досягаемости Взрывов и почти незримые в гаснущих сумерках, кружили шесть размытых точек. Они плавно двигались противу-солонь, в последний раз обозревая наши стены, проверяя, насколько прочна наша защита.

Да, кстати, не мешало бы и мне сделать то же самое.

У Страховых ворот, самого дальнего и уязвимого места в стенах, была возведена укрепленная башня. Древние ворота были заперты тройным наговором и бесчисленным множеством засовов, а грозные зубцы на вершине башни щетинились пиками недремлющих часовых.

По крайней мере, должны были щетиниться.

К башне летел я, коршуноглавый, кожисто-крылый, сокрытый призрачной завесой. Я беззвучно ступил босыми ногами на высокий каменный гребень. Я ожидал мгновенного оклика, сурового «Стой, кто идёт?!», стремительной реакции готовых к битве воинов.

Тишина. Я снял с себя Сокрытие и стал ждать хотя бы скромного, запоздалого проявления бдительности. Потом громко кашлянул. И снова — ничегошеньки.

Часть парапета была загорожена мерцающим Щитом, за которым и примостилось пятеро часовых.[3]Щит был изрядно узок и рассчитан на одного солдата-человека или максимум на трёх джиннов. Поэтому на площадке царила изрядная толкотня.