Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

Через неделю после рождения дочери Фелицатаарестовали. Дальнейшая судьба Ожешко осталась неизвестна: то ли он был расстрелян,то ли погиб в лагере. Жену его отчего-то не тронули, может, просто забыли проКристину, и она мирно просуществовала в каморке, которая осталась ей послетого, как дом отобрали у хозяина большевики. Кристина родила дочь поздно, и,наверное, подорвала свое здоровье. Она умерла, оставив Альбину в двенадцать леткруглой сиротой. Про маленькую девочку забыли все вокруг, и та запросто моглаумереть от голода, но господь пнул ее ангела-хранителя, и тот мигом уладилдело. Альбину пригрела соседка по квартире, Ирина Константиновна.

Альбина получила образование и удачно вышлазамуж за сына своей второй матери, Ирины, Евгения.

Жизнь Ожешко начала налаживаться, супруг делалкарьеру, богом данная матушка здравствовала, у Альбины быстро появились дети,сначала мальчик, потом, спустя некоторое время, девочка. Счастье переливалосьчерез край, и до определенного момента Альбина, наверное, думала, что теперь ееждут только радости. Но жизнь, простите за банальность, состоит из черных ибелых полос, весь вопрос лишь в том, какой они ширины и с какой частотойсменяют одна другую. У Ожешко преобладал темный цвет, не успело ее дочериисполниться два года, как умерла Ирина Константиновна, убитая горем Альбинавызвала врачей, чтобы констатировать ее смерть, но медики внезапно заподозрилинехорошее и кликнули милицию.

Затем грянул гром. Выяснилось, что ИринаКонстантировна приняла огромную дозу сильного сердечного лекарства, котороеможно глотать лишь в микроскопических количествах. На кухне обнаружили пустойпузырек и чашку с несколькими каплями недопитой жидкости. Версию о самоубийствеследствие отвергло сразу, Ирина ничем не болела, казалась счастливой и за паручасов до кончины сидела во дворе на скамеечке, болтая с соседками, потомспохватилась и, воскликнув: «Господи, мне же Валечку из яслей забирать, нянязаболела», – побежала за малышкой.

Соседки видели потом, как дама и девочкавернулись домой, Валечка подпрыгивала и спрашивала:

– Мы купили эскимо?

– Да, кошечка, – ответилабабушка, – но сначала следует поужинать.

– А братику мороженое?

– Ему нельзя, – терпеливо объяснилаИрина, – он ангиной заболеет, горло у него слабое.

– А мне можно!

– После каши!

Мирно беседуя, девочка и дама вошли в подъезд,а через час Ирина Константиновна скоропостижно скончалась.

Ну, согласитесь, самоубийца навряд ли станетвести себя подобным образом – за десять минут до смерти о пломбире не говорят.Никакой записки мать Евгения не оставила, зато в тумбочке обнаружилось давносоставленное завещание, Ирина Константиновна отписала все свое имущество сыну иневестке.

По двору змеями поползли слухи.

– Альбине надоело со старухойжить, – шептались одни соседки.

– Что вы, – возражали другие, –Ирина ей за мать была, роднее родной.

– Подумаешь, небось опостылела старуха.

– Не несите бред.

– Кто ж тогда лекарство подсыпал?

– Неизвестно.

Подобные разговоры кипели постоянно, стихалиони лишь тогда, когда во дворе показывались Альбина, ее муж, сын или няня дочкиВалечки.

Потом следователи вынесли вердикт: смерть дамы– трагическая случайность, очевидно, ставшая подслеповатой, ИринаКонстантиновна не увидела, что из пузырька вылилось в воду все лекарство, ивыпила смертоносный раствор.

Сплетни поутихли, но все равно нет-нет даподнимали голову. Но несчастья Альбины на этом не закончились. Через три месяцапосле смерти бабушки от дифтерита умерла Валечка. Теперь соседки пересталиосуждать Ожешко, ее начали со страстью жалеть, Альбина тяжело переживаланесчастье, а судьба упорно била женщину, затем трагически погиб ее сын на даче,он угорел от печки.

Местные кумушки только удивлялись, глядя, какАльбина идет из магазина с огромной сумкой и как она еще сохраняет способностьпередвигаться.

Варвара Михайловна, допущенная в дом Ожешко,дивилась еще больше: и Альбина, и ее супруг Евгений никогда не вспоминалидетей, на стенах не висели их фотографии, и никаких следов ребят в доме небыло.

Похоже, пара ничего не оставила на память осыне и дочери. Варваре Михайловне такое положение вещей казалось странным, нопотом Альбина потрясла ее до глубины души.

Как-то раз Ожешко пришла к Варваре и сказала:

– Мы с Женей поживем на даче, квартирувременно закроем. Вот рабочий телефон мужа на всякий случай.

– У вас же холодный домик! –воскликнула Варвара.

– Почему? Там печь имеется, –ответила Альбина, – будем топить.

Варвара вздрогнула, вспомнив про смерть сынаОжешко, она бы сама, случись в ее семье подобное несчастье, мигом продалазлополучную избушку.

– Зачем же на зиму в деревню, где нет ницентрального водопровода, ни магистрального газа, ни канализации, перебираться? –вырвалось у нее. – Да и до службы далеко.

Альбина потупилась:

– Я беременна, врач велел мне допоявления ребенка на воздухе пожить, все-таки возраст уже того, не юный!

Варвара Михайловна всплеснула руками:

– Господи, как же тебя так угораздило!

Ожешко улыбнулась:

– Да это счастье просто, мы очень детейхотим, это Женина мечта.

Варвара прикусила губу, ей хотелось крикнуть:«Ни в коем случае не рожай! Бог троицу любит, двое первых деток умерли, иновому дорога в могилу».

Альбина оставила на столе записку с номеромтелефона и ушла. Домой она вернулась в марте, прижимая к себе кулек.

Онемевшие соседки даже не стали судачить,случившееся было за гранью их понимания. Евгений бегал по двору молодымскакуном, Альбина, как всегда, молчала, в семье снова появилась няня, мрачная,насупленная Настя, в свое время ухаживавшая за Валечкой.

Анастасия была довольно молода, норазговорчивостью не отличалась и гуляла с коляской в одиночестве. Есликакая-нибудь из местных мамаш подкатывала к ней со своим младенцем, желаяскоротать время в дружеской беседе, Настя молча отходила в сторону.

Павлика она никогда не оставляла одного,всегда держала при себе, в детский сад мальчика не отдали, в школу онпрактически не ходил, учителя прибегали на дом. Впрочем, осуждать родителей,потерявших до Павлика двоих детей, никто не стал.