Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

– Господи, прости, пожалуйста. Сосед наш,Николай, страшный урод, запер дверь, а ключ в замке оставил, мне снаружи неоткрыть, он на игле сидит, совсем без соображения, еле-еле доколотилась,появился, перец мерзкий, зенки выкатил и давай орать: «Ночь давно! Люди сработы идут!» Ума не приложу, как от него избавиться, может, в милицию сбегать?

– Ты в какой квартире живешь? –перебила я тараторку.

– В тридцать второй.

– Давно?

– Ну.., не слишком. Меня, кстати, Лялязовут, хочешь ириску?

Я вздрогнула, мигом вспомнив йоркшириху,почесалась и ответила:

– Очень приятно, рада знакомству, яЛампа, это имя такое, просто Лампа.

Ляля хихикнула:

– Суперское.

– Ну-ка скажи, тебе Альбина ФелицатовнаОжешко знакома?

– Нет, – удивилась Ляля, – ачто?

– Эта женщина жила в тридцать второйквартире, и мне очень надо отыскать либо ее, либо каких-нибудь родственниковдамы, допустим, сына.

Ляля попрыгала сначала на правой ноге, потомна левой.

– Скажи, нудное дело с ребенком гулять!Мне со всех сторон не повезло! У других балконы имеются, можно туда ребятеночкавывезти и, пока он спит, своими делами заниматься. А лучше бабушку иметь,только у нас с Николаем нет никого! Мы с ним вообще-то из Екатеринбурга, вМоскву учиться приехали, он в автодорожный, а я куда попаду. В результатепоженились, а жить негде, Колька пошел персональным водителем к хозяину, воттут шоколадно получилось. Нам Иван Николаевич две комнаты выбил, настоящеесчастье, теперь мы москвичи с постоянной пропиской. Сосед, конечно, урод, новедь он и умереть может! Нам, правда, квадратные метры достались в ужасномсостоянии, комнаты полгода закрытыми стояли, обои от сырости от стен отошли,кто до нас там жил – понятия не имею. Впрочем, похоже, что старуха.

– Почему? – спросила я.

Ляля толкнула туда-сюда коляску.

– А она умерла, одинокая была, все шмоткина месте остались, в шкафу платья, такие ни я, ни ты не наденем, всякиесалфеточки кружевные, картины в рамах. Я думала, они ценные, потащила одну вскупку, а там меня на смех подняли, оказалось, репродукции, из журналоввырезанные. Нас сюда тетка привела из отдела, которым Иван Николаевичруководит, открыла дверь и заявила: «Лучше, ребятки, вам ничего не предложат,берите эту кубатуру, пока с соседом поживете, а там видно будет. Жилплощадьчистая, никто на ней не прописан. Прав на комнатки и скарб никто не предъявил вустановленный законом срок, следовательно, вы полноправные владельцы всегобудете». Но я знаю, кто тебе стопудово поможет!

– Да? – безнадежно поинтересоваласья.

– Вон видишь окошко на первом этаже?

– С белыми занавесочками?

– Ага, пошли, там Варвара Михайловнаживет, она домоуправ, вернее, теперь уже нет, но про любого всю подноготнуювыложит. Тетя-гипноз, не хочешь, а все ей расскажешь. Давай, давай!

Вцепившись одной рукой в меня, а другой вколяску, Ляля быстрым шагом подошла к окну и постучала в стекло.

– Лялечка, ты? – донеслось изоткрытой форточки.

– Во, – шепнула молодаямамаша, – говорю же, гипноз, видит и чует под землей на три метра.

– Опять Мишенька соску выплюнул? –неслось из форточки. – Давай помою.

Занавеска заколыхалась, рама приоткрылась,наружу высунулась пожилая дама, которую легко можно было принять за сеструЗинаиды Самуиловны – прическа, маникюр, макияж.

– Где пустышка? – поежилась ВарвараМихайловна. – Холод какой, словно в прежние времена.

– Сосочка у нас чистая, спасибо.

– Тогда зачем стучишь?

Ляля подтолкнула меня к окну.

– Это Лампа, моя подруга, она очень хочетс вами поговорить о.., о.., о…

– Альбине Фелицатовне Ожешко, –быстро добавила я, – квартира тридцать два, может, помните?

– Маразм еще не заключил меня вобъятия, – кокетливо отозвалась Варвара Михайловна, – через окнополезете или в дверь войдете?

Я засмеялась, хозяйка тоже захихикала.

– Сейчас вам открою, – сказала она.

– Кто вы и почему интересуетесьАльбиной, – вперила в меня острые глазки Варвара Михайловна, усаживая настаринном кожаном диване.

Я навесила на лицо самую приветливую улыбку исказала:

– Не встречался ли вам когда-нибудьглянцевый журнал «Мир историй» [7].

– Хорошее издание, – милостивокивнула Варвара Михайловна, – вон на столике стопка лежит.

Надо же, какая я внимательная, сразу приметилажурнальчик и правильно повела себя, кстати, я весьма положительно отношусь к«Миру историй» и не упускаю возможности купить его в начале каждого месяца.Изучив статью, всегда смотрю на имя автора и давно заметила, что материалы,подписанные Ниной Шварской самые занятные.

– Меня зовут Нина Шварская, –ляпнула я.

Варвара Михайловна всплеснула руками:

– Это вы писали в январском выпуске онеизвестных эпизодах биографии Достоевского?

Меня в свое время тоже привлек этот материал,я очень хорошо помню его, поэтому спокойно кивнула.

– Да.

– Вы талант.

Мне стало неудобно.

– Право, не хвалите меня.

Варвара Михайловна бросилась к буфету,причитая на ходу.

– Если б знать, что вы, Ниночка,придете.., минуточку, простите, но вы вначале представились.., э… Лампой.

Осознав свою ошибку, я подавила стон и быстро приняласьвыкручиваться из создавшегося положения.

– Верно, вы не ослышались, в моемпаспорте написано Евлампия Романова, Нина Шварская – псевдоним, наш редакторкатегорически не желает видеть на полосе мое настоящее имя, оно ему кажетсяочень нарочитым, напыщенным. Кстати, многие литераторы пользуются не своейфамилией.

– Теперь понятно, – снова посветлелалицом Варвара Михайловна.

Поняв, что дама окончательно повериланеожиданной гостье, я ощутила порыв вдохновения и принялась бодрофантазировать: