Городской тариф - Александра Маринина

Свежая зелень казалась кисловато-безвкусной, как смоченнаяуксусом бумага, но Настя мужественно жевала, стараясь, чтобы лицо выгляделоприлично.

- Охохонюшки, куда мы катимся? - монотонно причиталФедор Иванович, ловко расправляясь с обильной трапезой. - Ну вы посмотрите наэтих мальцов, на Ванюшку с Витюшкой. Чему их учили? О чем они думают? Собиратьинформацию - это они ловки, спору нет, а человек-то где, человек? Неужто им необъяснили, что в деле раскрытия преступления не информация самое главное, ачеловек? От человека надо плясать, от характера его, от строя мысли, от нервнойсистемы. Они эвона сколько бумажек мне насобирали, фамилий - что твойтелефонный справочник, за год не обзвонишь, а что мы про Канунникова этогоузнали? Да ничего! Перечень его одноклассников, однокурсников, товарищей поработе, с которыми он на строительстве работал, соседей по дому да по двору, ичто? Что мне с этих списков-то? Ты мне не список подавай, а содержание: мол,такой-то и такой-то у него характер, то-то и то-то он любит, а вот это,наоборот, ненавидит, в таких-то ситуациях поступает вот так, а в других - вотэдак, потому как на этот счет у него твердые принципы и правила есть, а вот наэту тему он совершенно беспринципный. Для того чтобы такие сведения собрать,надо уметь с людьми разговаривать, надо уметь в душу к ним влезать и языкразвязывать, а это разве наши мальчишки умеют? Не умеют они ни черта! Только имогут, что списки собрать и мне на стол положить. Охохонюшки, работа нашагрешная…

Он отодвинул опустевшую тарелку, еще несколько минут назаддо краев наполненную дымящимся супом, и зорко наблюдавший за ними официанттарелку сей же момент подхватил и немедленно кинулся нести фирменного судака.

- Федор Иванович, но ведь на то, чтобы спискисоставить, тоже время нужно, и немалое, - осторожно заступилась Настя замолодых оперативников. - И потом, они адреса выясняли, где может прятатьсяКанунников, и проверяли их по всей Москве и Подмосковью, в другие городазапросы посылали. Они просто не успевают, слишком мало времени прошло, а ихвсего двое.

- А почему их двое всего? Вот я тебя спрашиваю, почемуих только двое? Кто принимал решение, сколько их должно быть? Я умом-топонимаю, что для работы по убийству четыре опера - достаточно, если ониграмотные, но у нас получается только три, потому как Ванюшка с Витюшкой вдвоемна одного работника тянут, да и то с трудом. Но ведь у нас не толькорасследование убийства, у нас еще и розыск скрывшегося подозреваемого. А кудаУправление организации розыска у нас подевалось? Умерли там все, что ли? Или ихупразднили-сократили? Почему Ванька с Витькой должны за них работу делать?

Настя пожала плечами. Претензии следователя былисправедливы, но что она могла ответить? Эти вопросы решает руководство, а неона. А какими соображениями руководствуются начальники, решая служебныевопросы, она за двадцать с лишним лет службы так до конца и не поняла. Зналатолько, что в результате многочисленных реорганизаций, переименований,структурных изменений и бешеной кадровой текучки сотрудники, равно как иначальники, почти полностью утратили, во-первых, представление о том, кто чем ив каком порядке должен заниматься, а во-вторых, умение поддерживать оперативныесвязи между подразделениями. Есть такое понятие: время прохождения команды. Таквот это время, в прежние, доперестроечные времена измерявшееся минутами, сегодняизмеряется не то неделями, не то месяцами, а иногда и вообще ничем неизмеряется, потому как команда не проходит вовсе. Застревает где-то, оседает ипотихоньку покрывается плесенью.

Зарубин вскинул голову и уставился в окно.

- О, глядите-ка, нашего друга привезли. Похоже, онсам-то за рулем пока сидеть не может.

Настя и Давыдов оторвались от еды и посмотрели на улицу. Изостановившейся перед кафе машины вышли Седов и какая-то женщина, а сидевший зарулем мужчина остался в салоне. Женщина заботливо поправила на Павле шарф,выбившийся из куртки, и что-то торопливо сказала. Седов отмахнулся и побрел квходу. Женщина снова села в машину.

Выглядел Павел отвратительно, но было заметно, что онстарался привести себя в порядок. Веки набрякли, белки глаз в красныхпрожилках, под глазами темные мешки, но чисто выбрит и с вымытыми волосами. Изапах перегара, тяжелый, душный, острый, от которого Настю мгновенно замутило.У немедленно подскочившего официанта он попросил двойной эспрессо и минералку сгазом.

- Ну, сынок, рассказывай, - ласково проговорилследователь, и Настя в очередной раз удивилась его способности менять тон.Только что он разговаривал сердито, был недовольным и ворчливым, а тут вмгновение ока превратился в заботливого дядюшку, опекающего убитого горемплемянника.

- Мне сегодня сообщили, что убит мой источник. Теперьвы понимаете, что идет атака конкретно на меня, лично на меня. Сначала убилиМилу, теперь моего человека.

- Ну так это в корне меняет ситуацию, - оживилсяДавыдов. - Теперь легче будет. По какому делу с тобой работал этот источник?Среди фигурантов мы убийцу-то и отыщем. Или заказчика.

- В том-то и дело, что я с этим источником уже давно неработаю. В учетах он числится, но я с ним уже больше года не контактирую.Наркоман, мозги совсем дырявые стали, как такому доверять?

- Но раньше-то работал? Паша, это же очевидно: тебемстят за какое-то дело, в работе над которым ты использовал этого парня. Парняони вычислили, раскололи, с ним расправились и тебе напакостили. Ты нам толькоскажи, что это за дело было, а уж мы свою работу выполним, можешь несомневаться. Как фамилия-то твоего человека?

- Щеколдин. Федор Иванович, Щеколдин - мелкая дрянь, нив одной по-настоящему крупной разработке я его не использовал, не тот у негоуровень. Те люди, на которых он давал мне информацию, не могут мне мститьспустя столько времени и так жестоко. Все они - безмозглая рвань, низовыераспространители, они ни одного крупного дилера ни по имени не знают, ни влицо. Так, шелупонь. Они не могут совершить два убийства, да еще таких!

- Не могут, не могут, - проворчал Давыдов. - Много тыпонимаешь, кто чего может, а кто не может, Ведь убили же? Убили. Значит, надопонять, за что.

- Да не за что, а для чего, - разозлился Седов. - Какже вы не понимаете? Это не месть, это устрашение. И теперь это совершенноочевидно.

- Да мне-то один черт, - миролюбиво улыбнулсяследователь, - что месть, что устрашение. Чего ты сердишься, сынок? Ты бы вотпил поменьше, голову бы трезвую сохранил, мы бы уже, глядишь, и разобрались, покакой такой надобности тебя устрашают. А то коллеги-то твои в твоих оперативныхразработках не больно сведущи, а может, просто делиться информацией не хотят,но толку мы от них пока не добились. Так что ты, сынок, вот что: кончай пить идавай помогай нам убийцу искать. Я все понимаю, у тебя горе, но ты мужик ипогоны носишь, а ты развел тут, понимаешь, алкогольный потоп и все дело намтормозишь. Завязывай с водкой.

Фразу Федор Иванович заканчивал уже совсем другим тоном,жестким, сухим и не терпящим возражений.