Тайна без точки - Альбина Коновалова

Мы поднялись по горному серпантину на вершину сопки, откуда «Нерпа» была видна, как на ладони: два острова-сопки закрывают вход в гавань со стороны моря. С берега попасть на завод невозможно. Строго засекреченный объект хорошо охраняется, обнесен высоким двойным забором с колючей проволокой. Рабочих обыскивают миноискателем. «Курск» поставили между высоким цехом и крутым обрывом в море, с дороги его не заметишь. Видно и после смерти главный вещдок таит опасность.

Нам удалось встретиться с рабочими «Нерпы».

— Никакого аврала на заводе нет, — сказал грузчик Анатолий Меняйло. — Обычные плановые работы. Но к самой лодке подойти невозможно без особого пропуска, она строго охраняется.

Толстый металл особого титанового сплава режется автогенами на куски, которые проходят проверку на радиацию и потом их увозят на переплавку. «Курск» без рубки словно потерял свою значительность. Рядом с лодкой лежит герб, вырезанный вместе с куском металла, его видно издалека. Особая живучесть герба, прошедшего огонь и воду, объясняется просто — боцман Николай Мизяк разводил краски на спирте и наносил их на эпоксидную смолу.

Мы снимаем лодку с крутой сопки, нависающей над водой. Очень скоро со стороны залива и со стороны завода к нам бегут матросы. Предвидя такой оборот событий, мы оставили машину на дороге с другой стороны сопки. Спускаемся бегом и, минуя посты, по горным дорогам несемся в сторону Видяева.

Впоследствии рубка несколько лет пролежала на одной из металлобаз под открытым небом. А в 2009 году при активном воздействии общественности в центре Мурманска был открыт памятник, где была использована часть рубки АПРК «Курск».

Мистика, о которой так много говорили в первое время, дескать, многие из них чувствовали свою гибель, теперь уже не поражает — общество пресытилось как «Курском», так и мистикой. Тем более, когда не отличишь правду от вымысла — люди склонны преувеличивать значение некоторых мелочей, связанных со смертью. Я в свое время тоже попала под влияние странных совпадений, происходивших перед походом. Написала даже материал об этом — опубликован в одной из центральных газет. К тому же есть реальные письма и другие свидетельства, записанные на кассету — действительно, многих из моряков, которые были на борту 12 августа, охватила едва ли не паника. А ведь мистика там не было — одна голая правда. Ребята действительно опасались за исход последних учений. Причины для опасений были — и серьезные.

И все-таки странностей, связанных с выходом в море «Курска», было действительно много. Сегодня, оглядываясь назад, я уже не удивляюсь странным совпадениям — кому было положено выжить, тот выжил, кому было положено умереть, тот погиб. А то, что погибли самые светлые души, как будто их собрал Бог в одном, овеянном страданием, месте, так это мое личное убеждение. Искупительная жертва? Возможно… У каждого из них на земле осталась своя недопетая песня, свое недопитое вино жизни и незавершенное дело…

Предчувствие смерти

«Скажи, Наташа? Где ты будешь жить без меня?» — спрашивал Сережа Ерахтин у своей жены. «Что значит «без тебя?» «Ну, кем ты будешь работать, где жить? Если меня не будет?» «Отстань, Сережка, не пугай меня!» — говорила Наташа.

Когда подняли тело Виктора Кузнецова, его мать ничего не знала об этом, но умерла она именно в тот день…

Виктор Парамоненко забрал в поход все документы и паспорт своей невесты Людмилы. Она потом не могла ни выехать из Видяево, ни деньги получить, так как сама была гражданкой Украины.

Алеша Некрасов записал на пленку слова, где он говорит, что вернется, «ЕСЛИ лодка всплывет»….

Максим Вишняков забрал в море все фотографии жены.

Сергей Дудко взял в последний поход парадный китель со всеми медалями.

Алеша Коркин пишет знакомой девушке как раз накануне выхода: «…вроде вчера был праздник, а такое чувство, что мир рушится, что все падает и это уже не вернуть… Ощущается неизбежность чего-то…»

А это — из другого письма того же автора: «Спать просто не могу. Лежу с закрытыми глазами, всякие кошмары чудятся! Мистика какая-то!!! Хорошо хоть в базе стоим, а не в морях. Потонули бы точно, как «Комсомолец». А прикинь, да? В штабе дивизии флота висела бы моя фотка. А под ней надпись: «Награжден званием Героя РФ за героизм и мужество!! На весь мир прославился бы!»

Всего на несколько дней перевели на «Курск» ребят из 150-го экипажа: матросов Игоря Логинова и Алексея Коломийцева (оба из Коми), Николая Павлова из Воронежской области. На борту нужны были вестовые. Для родственников этих ребят сообщение об их гибели прозвучало, как гром среди ясного неба. Отец Николая Павлова — Владимир Степанович рассказывал, что за два дня до трагедии получил от сына хорошее письмо, где тот писал об АПЛ «Воронеж», на которой он служит.

Салават Янсапов. Его тоже перевели накануне с другого экипажа, сейчас не буду называть, с какого, где старослужащие поставили Салавата «на счетчик». Спасая мальчика от дедовщины, воспитательный отдел поместил его в «лучшие» условия.

Старший мичман Владимир Свечкарев — тоже с 150-го экипажа. Забрали его за два часа до выхода, так что Юля, его жена удивилась, когда на вокзале 11 августа ее встретил не муж, а друзья.

В последний раз на этом корабле выходил в море Сергей Чернышов — после окончания технического университета он должен был уйти на повышение в другой экипаж.

На пять дней вернулся в Видяево старожил «Курска», капитан 3 ранга Марат Байгарин, и его уговорили выйти последний раз. Вещи были уже собраны, квартира сдана, ее, кстати, должен был получить Максим Вишняков.

У Натальи Шевчук 12 августа в 11.20 без всякой видимой причины случился инсульт. Они с мужем ехали в отпуск, как вдруг у не в мозгу словно взрыв произошел…

Пусть материалисты скажут, что жизнь одномерна.

Таинственные совпадения

Первое и удивительное — до «Курска» был «Комсомолец». Новейший корабль, который называли непотопляемым, вдруг ушел на дно и унес жизни 42 членов экипажа.

На погибшем экипаже было 16 Сергеев — 13 процентов от общего числа.

Маленькая Дашенька Репникова получила смешение шейных позвонков на 40-й день гибели отца.

У Халимы Аряповой, молодой женщины, 12 августа был сердечный приступ.

— Когда же случилась беда и мы поехали в военный городок Видяево, я обнаружила, что Миша, перед тем как уходить в море, оставил дома свой крестик и обручальное кольцо, — рассказывает мама Михаила Родионова. — Хотя раньше никогда так не делал. Как потом оказалось, многие ребята из экипажа «Курска» тоже оставили свои крестики и кольца дома. А ведь обычно обручалки и номерные знаки-жетоны носили на шнурке на шее, а крестики вообще никогда не снимали. Помню, как на девятый день после гибели сына внук всю ночь кричал. Может, душа отца к нему приходила попрощаться. Олежке тогда было полтора годика.