Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии - Гэвин Слейд

в законе] относятся к тому типу людей, у которых есть закон… [и которые имеют] полное представление о себе как о людях, которые дисциплинированы, миролюбивы и подчиняются закону» [Humphrey 2002: 112]. Воровской кодекс чести может иметь инструментальную ценность для тех, кто его создает, и тех, кто ему следует, но также может быть оценен как социально приемлемый и даже этический.

Воров в законе в Грузии в таком случае можно было бы считать криминальной знатью или элитой. В поздний советский и постсоветский период это звание стало не только престижным, но и прибыльным. Инструментальная ценность статуса, как утверждает Д. Подольный [Podolny 2005; Podolny, Lynn 2009], является «биржевым товаром». Слово вора в законе приобрело ценность на рынках защиты и разрешения споров в силу того, что хозяин этого слова обладал выдающимся «титулом». Таким образом, «титул» вора в законе стал товаром, который с лихвой окупал затраты на его приобретение. Более того, коллективность этого статуса, как утверждают Гамбетта и Бахарах [Gambetta, Bacharach 2001:166], дает ему возможность устанавливаться и распространяться гораздо быстрее, чем индивидуальная репутация. Таким образом, покупка устоявшегося статусного товарного знака дает доступ к накопленной коллективной репутации. Доход напрямую зависит от этой репутации и статуса, вот почему защита торговой марки в деловом мире так важна.

Когда мафиозный товарный знак употребляется в целях обеспечения защиты, аудитория этого товарного знака с большей вероятностью поверит, что предполагаемый мафиози действительно имеет соответствующую идентичность и принадлежит к мафии, если знаки, подтверждающие это, трудно и дорого приобрести или продемонстрировать. Эта цена может быть сформирована посредством принятых в группе болезненных процедур инициации, таких как покрывающие все тело татуировки или иное добровольное увечье, сложные и доступные только посвященному язык и жесты рук, а также тяжесть и неотвратимость наказания любого самозванца, подающего сигнал, на который он не имеет права [Gambetta 2009а]. Как только устанавливается, что лицо, предлагающее защиту, действительно принадлежит к категории означенных индивидов, ненаблюдаемые атрибуты индивида могут быть приняты во внимание на основе убеждения, что все индивиды, принадлежащие к данной категории, обладают некоторым свойством х и благодаря этому определенному свойству или этим определенным свойствам имеют определенную репутацию [Bacharach, Gambetta 2001: 165–166].

Именно существующее в общественном мнении специфическое убеждение, дающее понять, какие свойства можно различить по признакам идентичности отдельного мафиози, является ключом к пониманию репутации любой мафии и конвертируемости этой репутации на рынках защиты в экономическую ценность. Чтобы поддерживать позитивную веру в статус, а тем самым и в статусные различия и ценность мафиозного бренда, свидетельства идентичности должны быть защищены от самозванцев – точно так же, как авторские права на определенные бренды защищены в правовой сфере. Также жизненно важно, чтобы согласованность при демонстрации товарного знака поддерживалась и контролировалась всеми членами группы [Bacharach, Gambetta 2001: 166]. Это гарантирует, что извлечь выгоду из пользования «титулом» могут лишь истинные воры в законе и что все воры в законе работают над поддержанием эксклюзивности своего фирменного наименования. Каждый обладатель статуса несет ответственность за защиту и распространение такой исключительности. Негативный опыт общения с одним носителем статуса может повредить представлениям об этом статусе в целом среди не имеющих статуса лиц. Это снижает ценность статуса для других и уменьшает отдачу от инвестиций в его получение для потенциальных кандидатов [Ridgeway et al. 1998]. Воры в законе должны тщательно управлять своим коллективным ресурсом.

Очевидно, что здесь существует сильная связь между демонстрацией статуса с целью рекрутирования и демонстрацией статуса в результате рекрутирования, когда это делает новобранец – если он не годится для предполагаемой работы, то и его способность эффективно и успешно демонстрировать свой статус также может отсутствовать. Ослабление позитивных реакций на статус, основанное на растущем количестве негативного опыта общения с отдельными ворами в законе, может в конечном итоге повлиять на репутацию воров в законе в целом как криминальной индивидуальности, имеющей определенную рыночную ценность за рамками закона. Поэтому, если восприятие информации в процессе рекрутирования искажено и не позволяет отделить хорошее от плохого, и это положение дел не приводится в норму как можно быстрее, мы должны ожидать также последующих проблем в реакции на личность вора в законе многих других. А это выразится в негативных социальных установках.

В главах 6 и 7 мы видели, что динамика вербовки воров в законе менялась, так же как преданность и способность полагаться на партнеров – внутренняя легитимность – внутри сети доверия. В этой главе мы увидим последствия таких изменений для внешней легитимности – отношения к ворам в законе и представлений о них в широких слоях грузинского общества. Продолжение этой главы начинается с рассмотрения воров в законе как статусной в грузинском обществе группы и их демонстрации этого статуса. Затем мы перейдем к обсуждению проблемы сохранения убеждения в ценности статуса в изменяющихся социально-экономических условиях и того, какие последствия для репутации воров в законе в обществе может иметь обстоятельство, когда при подтверждении идентичности не оправдываются ожидания.

Криминальная знать: образ жизни и язык

Подобно тому, как знать проявляет свою принадлежность к высшей касте через одежду, манеры, речь и образ жизни, воры в законе также стараются отличаться множеством признаков, образующих преступный товарный знак. Теперь я кратко рассмотрю некоторые внешние аспекты, отличающие статус вора в законе: умеренность, язык и боди-арт.

Воздержанность была одной из главных ценностей воров в законе и их мифологии [Гуров 1995; Varese 2001; Oleinik 2003]. Как уже говорилось в главе 7, такой образ жизни не позволял ни жениться, ни создавать семьи, ни приобретать собственность и материальные блага. Этот аспект имиджа воров в законе также подразумевал поддержание простого и скромного внешнего вида. Еще одним отличительным признаком была особая манера речи. Для завоевания репутации человека, справедливого в принятии решений, очень важной, как отмечали респонденты, была способность хорошо говорить, быстро схватывать суть дела, применять неформальные правила – гагеба — и, таким образом, быть хорошим и не прибегающим к насилию арбитром. Говорить на языке курдулад — значит говорить на воровском наречии, уметь хорошо рассуждать и судить, копируя тех на улице, кто уже говорит на кай бичурад, языке членов мафии.

Кроме того, воры в законе и их последователи использовали особый лексикон, известный как феня. В своем антропологическом исследовании неформальных порядков и «социальных языков», которые употребляет грузинская молодежь, Келер пишет, что «решающим критерием, порождающим престиж, является не сила или жестокость, а образ суверенного и праведного: требуется противостоять угрозе насилия, придерживаясь принятых кодексов, говорить правдиво и справедливо. Таким образом создается индивидуальная честь»