У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

Мои надежды сбылись. Три фигурки в воде. Близко от берега. Я для них угрозы не представлял. И четыре на полотенцах на берегу подставляли свое ню ласковым солнечным лучам. Обдав брызгами загорающих, я заложил вираж, огибая остров. Но преследователи не отставали. Я чувствовал рычание их моторов позади себя.

Из Кронверкского пролива я не вышел в Неву, а резко рванул вправо и ринулся по Кронверкскому каналу. Я наделся, что они проскочат на большую воду, а пока разберутся, что рыбка где‑то свернула, я успею скрыться, да не тут‑то было. Ребята вцепились в меня серьезно. Мертвая хватка. Такую и клещами не расцепить.

Хорошо хоть не стреляют!

Я тут же пожалел о своих мыслях. Накаркал. С катера по мне открыли огонь. Теперь только оставалось жалеть, что я не за штурвалом «икара». Как бы мне пригодились возможности этой машины.

На катере преследователей появился костюмчик с «ингрэмом». Пули застучали по корпусу моей посудины, но большей частью уходили в воду. А я ответить не мог. Как и покинуть штурвал.

Я, не выпуская штурвала из рук, защелкал по клавишам бортового компьютера. Я искал хоть что‑нибудь, что могло мне помочь. Не может быть, чтобы катер, используемый сомнительными личностями, оказался лишенным встроенного оружия. Хорошо хоть корпус оказался бронированным.

Я искал программы управления. Лихорадочно листая страницы с файлами, я выписывал кренделя по Кронверкскому каналу. Программа нашлась. Пулеметы. Два спереди, два сзади. Стандартный набор машины охраны. Я запустил программу. И на экране возник вид сзади с рамкой прицела.

Похоже, мои преследователи, оставшись без катера, позаимствовали два таксомотора. Теперь я смог на экране увидеть шашечки и надписи «Taxi» по бортам.

Я резко свернул влево. Узкий канал. Незнакомый мне. Через двадцать метров я вновь свернул влево. Ушел в другой канал, а из него вывернул на Съезжинскую улицу, которая привела меня вновь в Кронверкский канал. Только теперь я направился в Неву. Нехорошо открывать перестрелку в узеньких проулочках. Можно ненароком кого‑нибудь задеть.

Я терпел. Сетка прицела прилипла к объекту. Автоматическое наведение. Я рассчитывал дистанцию. И вот я вылетел в Неву, немного подождал и выпустил залп на поражение. Катер резко дернулся от немаленькой отдачи. Таксомотор преследователей разорвало взрывом. Я увидел тело, которое подбросило в воздух, и оно, кувыркаясь и размахивая безвольными конечностями, пронеслось и спикировало в воду.

Один готов.

Из огня вылетел второй катер, не отстававший от меня. Катер чихал пулями. А на крыше рубки появился второй бандит с чем‑то, похожим на гранатомет.

А они неплохо подготовились к преследованию. Пока одни ребята одалживали такси – об участи таксистов можно было догадаться, – вторые перетащили на набережную весь возможный арсенал.

Сейчас как жахнут гранатой, тут и броня не поможет.

Остается только дать предупредительный залп. Я нажал кнопку «огонь». Катер задергался. Я наблюдал за целью на экране компьютера. Я видел, как очередь срезала гранатометчика и он кувыркнулся с крыши в воду. Я видел, как второй катер взлетел на воздух. Его словно бы подбросило. Толкнуло в корму – мощно, и катер завращался в воздухе, как кабинка аттракциона, объятая пламенем.

От бандитского хвоста я избавился, но с такими разрушениями легко подцепить полицейских. Нужно было срочно избавиться от приметного катера. Я обогнул стрелку Васильевского острова и, причалив к Университетской набережной, покинул борт.

Я поймал такси на Съездовском канале и попросил отвезти меня к Московскому вокзалу. Таксист что‑то промычал и пригласил в салон. Я впрыгнул в катер.

За скромную таксу я через пятнадцать минут оказался на набережной перед Московским вокзалом, где легко затерялся в толпе. Пройдя вокзал насквозь, я вышел с другого входа и подошел к скучающему таксисту, загоравшему на палубе легкой машины. Я назвал адрес бильярдного клуба «Треугольник». Таксист согласился.

Когда мы пересекали Неву в районе Адмиралтейского РАЯ, я бросил беглый взгляд на Университетскую набережную. Трудно было не сделать это. Набережная была буквально забита полицейскими катерами. А в акватории Большой Невы возле двух поминальных костров крутились пожарные катера, безуспешно пытаясь потушить огонь.

– Опять разборки. Хоть бы успокоились собаки бешеные перед юбилеем. А они только расходятся, – проворчал водитель.

– Во вкус входят, – произнес я.

– Подонки!

В бильярдную «Треугольник» я вошел спустя час после разговора с Толей Овечкиным. Керосина нигде не наблюдалось ни с кием, ни за столом. Я присел за пустующий столик и подозвал официантку.

– Кружку пива и блюдо с фисташками.

Пиво, поданное мне, оказалось ужасным пойлом, но я не воротил нос. После мощной перестрелки и крутой погони жажда разыгралась чудовищная. С такой жаждой и кружка ужасного пойла покажется райским напитком, тем более когда нет альтернативы.

Я расщелкал несколько фисташек и отправил орешки в рот. Два глубоких глотка пива. И задумался. Мое сомнение в причастности Пятиримова к заговору углубилось. Я отчетливо видел, что он никакого отношения не имел ни к Мертвому, ни к его окружению, разве что только не повезло ему учиться с ним в школе. Существует какой‑то Большой Босс. Он стоит за всем. Но кто этот Босс? Кто дергает за ниточки, управляя марионетками? Я не знал.

На пороге клуба появился Керосин. Он заскользил взглядом по залу, но не обнаружил Дага Туровского. Прошел к свободному столику, плюхнулся на стул и уцепил пробегавшую мимо официантку. Она упала к нему на колени, и раздался смех. Похоже, Керосин чувствует себя тут весьма привольно.

Я поднялся из‑за стола и направился к Толику Овечкину. Сел напротив и уставился на него, как волк на сочную овцу, заблудившуюся в чащобе.

– Мужик, тут вообще‑то занято. Ты бы пересел. Что‑то с Керосином творилось. Откуда‑то пробилась вежливость.

– Ничего. Пересяду. Потом, – отозвался я.

Керосин нахмурился. Приподнял официантку и напутствовал ее на удачную дорогу шлепком по мягкому месту.

– Принеси два пива, – приказал он. Девушка обиженно поджала губки и растворилась в зале.

– Туровский, ты, что ли? – Керосин нахмурился и сощурился, будто так ему легче будет меня опознать.

– Я, – успокоил я Овечкина.

– Ты мерзкий, – поделился впечатлением Толя.

– Слушай, ты тоже далеко не красавец. Хотя в этой ситуации я с тобой полностью согласен. Мерзкий. – Я покорно качнул головой. – Рассказывай, зачем позвал. И учти, что наша встреча должна остаться в полной тайне, потому что с той минуты, как она станет достоянием определенных кругов, начнется отсчет последних минут твоей жизни.