Моя любовь когда-нибудь очнется - Чарльз Мартин

– Уверен?

Я кивнул.

– Ну ладно… – Он опустил руку мне на плечо. – Обними ее за меня, хорошо?

Закрыв за собой дверцу, я поднялся на крыльцо и услышал, как колеса Эймосовой машины хрустят по замерзшему гравию.

– Профессор?

Я поднял голову, и солнечный свет на мгновение ослепил меня. Почти одновременно с пробуждением в нос мне ударили запахи мочи, «Пайн-сола» и волос Мэгги, в одно мгновение напомнив, из чего теперь состоит моя жизнь. Кое-как разлепив глаза, я увидел Аманду, которая, присев на стул рядом, разматывала бинты на моей больной руке.

– Доброе утро, – поздоровалась она шепотом. – Не хотелось вас будить, но через час начинаются занятия, на которых нам предстоит сдавать наши исследовательские работы, а вы… В общем, я подумала, что вы, возможно, захотите перекусить, прежде чем идти на урок. – И она показала на столик за моей спиной, на котором стояла тарелка с омлетом и сосисками и дымились свежеподжаренные тосты. – Но только сначала я должна вас перевязать.

– Спасибо, Аманда. Мне уже в общем-то лучше.

Аманда сняла последний слой бинта и критически осмотрела мою рану.

– Рука действительно выглядит лучше, – подтвердила она. – Но я думаю, придется мне поперевязывать вас еще недельку. Просто на всякий случай.

Я кивнул.

Аманда подняла палец, словно собираясь что-то сказать, но вдруг задумалась. Ее чистый лоб покрылся морщинами, словно она и впрямь размышляла о чем-то очень серьезном. Наконец она снова показала на стол.

– Блу уже поел, – сказала она. – Правда, это еда из больничного кафетерия, так что она не особенно вкусная, но зато горячая. А это чего-нибудь да стоит.

– Спасибо, – снова сказал я и отвернулся. Я действительно был благодарен ей за завтрак и даже за перевязки, и все-таки я бы предпочел, чтобы у меня была возможность сначала почистить зубы.

– Вот что я вам скажу, профессор… – продолжала Аманда, слегка поглаживая меня по руке. – Боюсь, теперь у вас останется шрам на всю жизнь. Вы слишком запустили вашу болячку, так что мне даже пришлось сказать о ней врачу. И знаете, что он ответил? Он сказал, что вам необходимо оставить ее в покое, иначе всю жизнь придется носить на́ людях одежду с длинным рукавом.

– А что еще он сказал, этот доктор? – спросил я, разглядывая повязку и стараясь не слишком глубоко вдыхать насыщенный бетадиновыми пара́ми воздух.

– Он сказал, что вы должны перестать то и дело ковырять вашу рану и что я должна ему сказать, если вы и дальше будете это делать.

Я кивнул и повернулся к Мэгги. Не глядя на Аманду, я негромко проговорил:

– Эймос рассказал мне о том, как вас… похитили. – Я немного помолчал. – Я не знал. – Тут я посмотрел на нее. – Поверьте, я искренне вам сочувствую.

– Я сама себе сочувствую, – с невозмутимым видом ответила Аманда и неожиданно рассмеялась. – Нет, серьезно! Я почти каждый день сочувствую сама себе!

– Почему? – спросил я. – Из-за ребенка?

– Ради всего святого, конечно же, нет! – воскликнула она и, откинувшись немного назад, тихонько похлопала себя ладонью по животу, забавно скосив глаза. – Он-то ни в чем не виноват, профессор! И он не имеет никакого отношения к тому, что случилось со мной. В данном случае минус на минус не дает плюс… – На сей раз Аманда слегка подалась вперед, словно никак не могла разглядеть выражение моего лица. – Я жалею этих парней, кем бы они ни были и где бы они ни были сейчас. Возможно, им даже не придется больше встретиться ни со мной, ни с моим отцом, ни с дядей Эймосом, хотя я почти уверена, что рано или поздно он их поймает. Так или иначе, им обязательно придется отвечать за то, что они сделали, – не в этой жизни, так в следующей, потому что Бог все знает и все в его руках. И, отвечая на ваш следующий вопрос, сразу скажу: нет, я не питаю к ним ненависти. И конечно, я не могу ненавидеть этого маленького, еще не родившегося мальчишку!

– Но… – Я никак не мог правильно сформулировать свой вопрос.

– Что «но», профессор? – Аманда улыбнулась. – Хорошо, я скажу, если вам обязательно надо это услышать… Я, как вы помните, готовлюсь стать сиделкой. Эти двое делали все, что было в их силах, чтобы я не забеременела, но мое тело не знало, что я не должна зачать. И к тому моменту, когда меня привезли в больницу, мое тело уже сделало то, для чего оно было предназначено.

Я хотел задать еще один вопрос, но мне не пришлось этого делать.

– Нет, профессор, – покачала головой Аманда. – Об этом варианте я даже не задумывалась, и вовсе не из-за отца-священника, не из-за религиозных запретов или каких-то других подобных соображений. Я приняла это решение сама, на меня никто не давил. При этом я вовсе не горю безумным желанием стать еще одной матерью-одиночкой, о которых мне приходилось много читать в газетах. Я не хочу быть «среднестатистическим явлением», во всяком случае, не таким. Конечно, когда-то я мечтала о том, чтобы в моей жизни все было как полагается… – Она улыбнулась. – Ну вы понимаете – свадьба, белое платье, цветы, красивый молодой мужчина и только потом – ребенок. Но… – Она слегка повела плечами. – И все это обязательно будет. Мне нужно только немножечко подождать. Мой любимый мужчина где-то рядом, и он обязательно нас найдет.

Поднявшись, она шагнула к кровати и погладила Мэгги по ногам.

– Можно задать вам еще один вопрос? – спросил я.

– Конечно. А то даже как-то невежливо получается – все время говорю я одна.

– Вы не похожи на сумасшедшую.

– Это утверждение, а не вопрос. Верно, профессор?

Помимо своей воли, я улыбнулся.

– В таком случае ладно, вот мой вопрос… Почему? Почему вы так спокойно со мной разговариваете вместо того, чтобы выбежать на лужайку перед отцовской церковью и стоять там, грозя небу кулаками?

Аманда покачала головой.

– Бог прекрасно знает, что́ я чувствую и что́ думаю, даже если бы я каждый день не рассказывала Ему об этом. И Он мне помогает… – Она приподняла брови и улыбнулась. – Иначе как, по-вашему, я смогла бы все это вынести? – Аманда поглядела в окно. – Да, в первые несколько недель я вела себя как безумная. Мы с папой много спорили, я плакала и даже кричала, но что мне это дало? Как бы я ни надрывалась, криком ничего не изменишь. Мои истерики не помогут ни избавиться от беременности, ни поймать тех двух парней. Сколько бы я ни каталась по полу и ни визжала, я уже не смогу ни повернуть время вспять, ни вернуть себе то, что потеряла. Быть может, сейчас во мне говорит мой отец, но я совершенно уверена: если бы мы могли ставить Господа перед выбором, Он бы предпочел, чтобы мы спорили и даже кричали друг на друга, а не молчали, замкнувшись каждый в своем горе. А я кричала довольно много, профессор, можете мне поверить… – Аманда выпрямилась, упираясь кулачком в расплывшуюся талию. – Но теперь это позади, пора засучить рукава и заняться делом. Хотя… – Она несколько раз подняла и опустила ресницы и лукаво улыбнулась. – Хотя я ничего не исключаю.