Кровоцвет - Кристал Смит

– Откройте! – кричала я. – Пожалуйста! – Мне не хотелось приходить сюда снова, но я покидала Кейт в слишком большой спешке и не успела ее спросить, к кому мне можно было бы обратиться за помощью. Сальма была единственной, кого я знала.

Когда дверь, наконец, отворилась, я увидела кислую мину, и она стала еще кислее, едва я сняла капюшон и Сальма увидела, что это я.

– Глупая девка, – рассердилась она. – И ты осмелилась снова прийти ко мне и нарушить мой покой?

– Мне нужна ваша помощь!

– Уходи. – Она попробовала захлопнуть дверь у меня перед носом, но я изо всех сил уперлась в нее руками, прежде чем та успела коснуться дверного косяка.

– Нет! – в отчаянии воскликнула я и протиснулась мимо нее. – Выслушайте меня! Пожалуйста! Я могу заплатить! – Я достала монеты Кейт и высыпала их на стойку. – У меня есть подруга. Она вот-вот родит, но еще слишком рано, и… – я с трудом сглотнула. В горле образовался комок, который горел, как уголь, – ее ранили, и рана кровоточит и кровоточит и никак не затягивается. Она родит, и очень скоро, и если вы мне не поможете, погибнет или она, или ребенок. – Сказав это, я поняла, насколько вероятно такое развитие событий. Даже если Кейт получит необходимую помощь, ее шансы невелики.

Nihil nunc salvet te.

– Уходи, – повторила Сальма и закашлялась. – И забери с собой свои монеты и свои проблемы.

Я процедила сквозь зубы:

– Пожалуйста. Как же малыш? Ни одна мать не должна оставаться без своего ребенка.

Именно это мать Ксана сказала Сальме перед прыжком.

Она отпрянула, будто вспомнила эти слова. Но через мгновение добавила:

– Убирайся.

Из-за юбок Сальмы вынырнуло маленькое серое личико. Ребенок внимательно смотрел на меня.

– Кто этот мальчик в шапочке? – спросила я, ища схожие черты на его юном призрачном лице и на ее потрепанном старом. – Это ваш сын, не так ли?

Маленький мальчик в шапочке продолжал смотреть на меня, словно ждал чего-то.

Сальма наотмашь ударила меня по лицу. Я ощутила на губах боль от каждого из ее пальцев, но не сдавалась.

– Вы стали такой из-за него, не правда ли? Потому что вы его потеряли.

Она медленно опустила руку.

– Как ты?..

– Я его вижу. Прямо сейчас он здесь, с нами, слушает наш разговор.

Ее голос задрожал.

– Ты пытаешься меня одурить. – Ее губы скривились от ярости. – Как ты смеешь? Как смеешь вот так использовать память моего сына?

Я выпрямилась.

– Я не лгу.

Всю жизнь я боялась их прикосновений, боялась, что у меня перед глазами проплывут их жуткие истории. Но теперь я опустилась на колени и протянула ему руку. Он вышел из-за юбки Сальмы и перевел взгляд с моей протянутой руки на лицо, будто просил разрешения. Я едва заметно кивнула, и он вложил свои маленькие бледные пальцы в мою ладонь.

Это было все равно что опустить руку в ледяную реку. Его прикосновение было таким холодным, что я ахнула, но пальцы мальчика не отпустила.

Обрывки слов, картин и воспоминаний пронеслись в моей голове как снежная буря. Я начала говорить:

– Его назвали в честь вашей любимой птицы… Кестрел[1]. Вы часто странствовали из города в город в поисках работы служанкой. Он всегда находил в лесу какую-нибудь ветку и таскал ее с собой. Иногда, чтобы купить ему еды, вам приходилось соглашаться и на другую работу. Вы оставляли его ждать на улице, чтобы он не слышал того, что с вами происходило, но он слышал. Он почти ничего не ел. Вы давали ему, сколько могли, а те гроши, что оставались, откладывали – чтобы поплавать с ним на корабле. Он любил корабли. Вы каждый день проходили с ним мимо пристани, сравнивали корабли в гавани – их цвета и размеры – и говорили о том, на какой корабль сядете, когда накопите достаточно денег.

На ее глаза навернулись слезы. Она судорожно вцепились руками в фартук, смяла его и поднесла к губам, подавляя горестный вопль.

Моя рука превратилась в глыбу льда, но я продолжала:

– Ваш муж часто исчезал на несколько месяцев, но всегда находил вас, когда у него заканчивались деньги. В последний раз он украл у вас монеты, которые вы отложили на корабль, и промотал их, делая ставки. Узнав об этом, Кестрел расплакался. Но плачущий ребенок его раздражал. Он решил сделать так, чтобы Кестрел перестал плакать. – Меня душил ужас. Я не хотела этого видеть. – И он… он…

– Хватит, – взмолилась Сальма. – Пожалуйста, замолчите.

У меня перед глазами пролетела история Кестрела. Щеки стали мокрыми от слез.

– О, звезды. О, милосердная Эмпирея. Мне жаль. Мне так жаль. – Я закрыла глаза. – Вы похоронили его в лесу, – слабым голосом продолжила я. – Посадили на этом месте молодое деревце. А потом вернулись к мужчине, забравшему у вас вашего мальчика, и ударили его по затылку камнем, пока он спал. Вы хотели ударить его снова, как вдруг заметили под мостом ростки кровоцвета… и перетащили его туда, бросили на ковер из стеблей, там перерезали ему горло и затем скинули тело в протекавшую внизу реку. И вернулись обратно с лепестками… вы откопали… вы пробовали… – Я смотрела на нее сквозь слезы, не в силах больше продолжать.

Сальма, закрыв лицо руками, горестно рыдала.

Кестрел спокойно ждал, пока я соберусь с силами.

– Ваш сын… он хочет, чтобы вы знали: он вас не винит, хотя вы вините саму себя. Он любит вас. Он больше не хочет, чтобы вы грустили.

Мальчик кивнул и убрал свои пальцы. Моя кисть устало опустилась. Я не могла ею пошевелить. Я подхватила ее другой рукой и с трудом поднялась на ноги.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Я пойду.

– Подожди! – воскликнула она. – В тот день я сорвала лепестки кровоцвета. Два лепестка. Один я использовала… ты видела как. Второй продала, чтобы выучиться на целителя. Я хотела помогать таким же людям, как я… но время и обстоятельства отлично умеют выбить из человека его тягу к добру. – Она вытерла опухшее лицо тыльной стороной морщинистой ладони. – Я помогу тебе, чем смогу. Показывай дорогу.

* * *

Было уже темно, когда мы с Сальмой торопливо перешагнули порог дома. Еще с улицы мы услышали ужасные крики Кейт. Она стояла на коленях возле кровати, скорчившись от невыносимой боли.

Сальма немедленно приступила к работе и закатала рукава.

– Воды. Сейчас же.

Я поспешно наполнила таз, вбежала с ним в комнату, немного расплескав воду, и опустила таз на пол.

– Все плохо, да? – спросила Кейт.

– С тобой все будет в порядке, – уверенно произнесла я и бросила встревоженный взгляд на Сальму. Та промолчала.