Как мы не стали бандой - Глеб Черкасов

Шеф, напротив, был всем рад. Он достал из дипломата четыре основательные пачки евро, а в их автомобиль переехали две большие сумки. Кислицын поежился — он не любил проекты, связанные с наркотой, — но Галушкин, пока контрагенты считали бабло, успокоительно открыл одну из сумок. В ней лежали билеты на самые разные матчи чемпионата мира.

— Наши уважаемые коллеги имеют возможность заказать билеты на футбол, но их бедствующие земляки не могут позволить себе поездку в страну Евросоюза. А те, кто могут, часто не вправе пересекать границы развитых европейских стран. Вот мы и помогаем им добыть немного хлеба для своих несчастных семей, — Никита Палыч говорил так, как будто стоял на трибуне Совета Федерации. Он, как судачили в конторе, туда и правда был не против и даже чего-то химичил по поводу.

Границу переехали спокойно. Машина с двумя солидными господами с российскими паспортами не вызвала никаких подозрений. В гостинице перебрали билеты, потом долго возились с картой.

В следующие дни было много суеты. Отвезти пачку билетов, принять деньги, сбросить их в гостиницу, взять новую пачку билетов. Раз в день они выкидывали мобильный телефон с симкой: их в изобилии привезли из Москвы. Петя заранее заказал целый ящик старых телефонов бывшему рядовому Белову, который постепенно становился большим милицейским чином у себя в Сибири. Симки они добыли в Венгрии.

Один раз их выручило Петино чутье — слишком много народу болталось на маленькой железнодорожной станции за час до поезда. Когда, миновав явную засаду, они проселочной дорогой пробирались назад в гостиницу, Кислицын поинтересовался, к чему все эти приколы. При всей увлекательности дело выглядело не по чину стремным.

Никита Палыч посмотрел на него как на идиота.

— Во-первых, нам надо порастрястись, особенно тебе, а то солидности полные штаны. Во-вторых, опыт новый всегда полезен. В-третьих, чемпионат мира, считай, на халяву смотрим, пиво пьем, поди плохо. Ну и с каждого билета нам приходится по несколько сотен евро в среднем, а если нам подвезут билеты на полуфиналы, так и вообще круть будет. Ты ж дом строишь, деньги нелишние.

С домом шеф попал в точку. Там никакая копейка не могла считаться лишней. Их вообще больше не стало, лишних денег. Иногда казалось, что и обычных явный недостаток.

Сначала Кислицыны, как и планировали, купили соседний участок, а потом, как-то так получилось, и еще один, совсем задешево, у практически спившегося генеральского внука — жаль было упускать. Пока оформляли, пока сносили ненужные заборы, прошел почти год. Зато сколько радости было, когда всей семьей приехали обмывать новые владения. Петю не раздражал даже муж сестры, который таки вступил немного деньгами, а больше обещаниями. В конце концов его дети тоже были Кислицыными, хоть и по матери.

В приступе ностальгии Петя пошел проведать Линьковича-старшего. Расчет был, чем черт не шутит, повидать Стаса: организовывать встречу не хотелось, а вот так, случайно, возможно, получилось бы и хорошо. Да и про Диму хотелось хоть кому-то наконец рассказать.

Но старик куда-то уехал, и Петя вернулся к себе смотреть всем мужским коллективом позорнейший для России матч. Семь португальских голов настроения не испортили.

Осень и зиму провели в обсуждении проекта дома и прилегающих земель. Мать не разговаривала со всей семьей две недели, узнав об отсутствии в плане грядок и парников. Петр ненавидел огороды с детства, однако на слова зятя про то, что «в гости могут приехать солидные люди, а тут огурцы какие-то бессмысленные», вызверился и настоял на сохранении пары грядок. Просто из принципа. Чуть обиженная радость Евгении Павловны того стоила.

Весной 2005 года начали строиться. А уже осенью перестали, потому что кончились деньги. Первоначальные расчеты оказались ни о чем. Все дорожало со страшной силой.

Казалось, строилась вся страна: на рынках было не протолкнуться, на котел отопления пришлось записываться чуть не за полгода. Петя не очень понимал, зачем отец в самом начале стройки сразу взял кирпича с запасом. Когда через три месяца пришлось-таки его докупать, выяснилось, что цена подскочила и запас позволил чуть сэкономить.

Еще хуже было с рабочими. Кислицыны не делали ремонтов с девяностых, а тут оказалось, что свободные умелые руки в лютом дефиците. Сами строить они не умели. Петя вспомнил, как мать в свое время несправедливо подшучивала над Алексеем Петровичем: «Рабочий, а руками ничего не умеет». Действительно, он, может быть, и смыслил что-то в станках, которые давно уже сдали на металлолом, но в остальном оказался почти беспомощен.

Отступать было некуда. Пока они занимались участками и домом, к московским квартирам стало не подступиться. Ольга с мужем, к великому недовольству родителей, так и снимали очень задорого хату в центре.

Но Петя и не собирался бросать начатое. Дом был нужен прежде всего для сына.

Первые четыре года Игорь проходил по разряду трат и необходимого, чуть брутального, тетешкания: побросать вверх, проверить мускулы, отвезти к зубному врачу. Все изменилось в два дня.

Как-то вечером, когда пьяный Петя начал орать на жену, у него внезапно заболело колено. Сын ударил хорошо, как будто учили, кулаком, в котором сжимал свою гантельку.

— Утром разберусь, — буркнул Кислицын и уполз дрыхнуть.

На следующий день, проспав все на свете и выбегая из дома, Петя по какому-то наитию обернулся. На подоконнике стоял сын и грозил ему кулаком: мол, не возвращайся. Вечером, когда Петя довольно поздно вернулся домой, одетый Игорь спал в прихожей, сжимая в руке все ту же гантельку. Зоя пожала плечами:

— Не хотел уходить, тебя встречал.

Кислицын себя чувствовал уверенней на минном поле.

Тем более что, в отличие от многих, употреблявших это выражение без дела, он как раз понимал, как это. Петя разбудил сына, извинился перед ним за неудобства, а также пообещал не кричать на мать. Игорь поверил.

А Кислицын потом понял, что разговор взрослого со взрослым был единственно возможным вариантом. И что такого «четенького» пацана, как сын, он не встречал никогда.

Через два месяца сын стал Игорь Петровичем — строго спросив у родителей причину громкого спора (жене Пети не очень нравилась идея с домом и она уговаривала мужа сначала поменять квартиру). Потом Петя записал сына в хоккейную секцию и старался сам, по возможности, возить его на занятия. По дороге туда и обратно они подружились окончательно.

Дом был для сына — конечно, и племянникам нашлось бы там место, — но главным в семье и доме предстояло стать Игорю Петровичу. Петя очень не хотел, чтобы сын начинал жизнь, как он сам, с самого дна. Как пошутил дед — он как раз больше благоволил Петиным племянникам, но Игоря Петровича тоже уважал, — должен же наконец появиться в семье человек с высшим образованием.

Петя скучал по сыну в командировках, а уж, попав на чемпионат мира, затосковал всерьез.

Они собирались посмотреть его вместе. Игорь Петрович очень расстроился, когда узнал, что отец куда-то уезжает. А уж как объяснить, где он пропадал, — Кислицын и просто не представлял. Врать было нельзя.