Огненная проповедь - Франческа Хейг

Я вспомнила маленькое поселение, где мы с Кипом танцевали за сараем под музыку бардов. Качалась ли и там клетка на виселице? Я вдруг слишком остро стала чувствовать собственную кровь, точно по жилам катился гравий. Мне хотелось коснуться руки Кипа, но я не могла позволить себе даже столь малое утешение. На лице Кипа отражался такой ужас, какого я никогда не видела прежде. Даже когда мы убегали от огня или боролись с волнами в рифах.

Затем Пайпер спросил нас, можем ли мы продолжать. Я вернулась к рассказу, но едва слышала собственные слова. Мне казалось, они звучат сквозь скрежет цепи виселицы, заполонившей мой разум. Пайпер проявил особый интерес, когда мы описывали свой путь до Острова. Когда мы сказали, что дорога заняла две ночи и два дня, он кивнул.

– Мы плывем меньше на целые сутки. Однако моряки у нас опытные и следуют по прямому маршруту от материка через рифы. К тому же мы никогда не плавали в таких маленьких лодках.

Он попросил меня нарисовать карту, но после нескольких неудачных попыток я отодвинула бумагу.

– Я не вижу путь как карту, у меня всё происходит по-другому.

– Попытайся снова. Вы совсем недавно плыли, ты должна помнить. – Пайпер снова протянул мне лист через стол.

Но Кип положил на бумагу руку.

– Всё, хватит, дай ей отдохнуть. У тебя же есть карта, во всяком случае, у твоих людей есть карта.

– Конечно, – признал Пайпер. – У нас есть карты, хотя охраняем их очень тщательно. Но никто и никогда не смог добраться сюда без карты. Даже провидцы. У нас их двое на Острове, но их сюда привезли. Ни один из них не нашел путь сам.

– Повезло мне, – съязвила я. – Проделала весь этот путь только для того, чтобы меня снова допрашивали.

Пайпер не распознал злость в моем голосе, хотя дотянулся до бумаги и придвинул ее к себе.

– Вам двоим следует понять. Наше месторасположение – это единственная защита Острова. Они давно знают, что где-то есть наша цитадель. Спасатели по большей части сосредоточены на западе, потому что туда нам добраться проще всего. Поэтому Совет, скорее всего, предполагает, что к нам надо плыть с западного побережья. Но протяженность побережья свыше шести сотен милей. Из рассказа Касс об Исповеднице можно понять, что они сузили границы. Однако расстояние, рифы и кратер – наша главная защита. Никто и никогда не ступил на Остров, если его не привезли сюда. До вас.

– Поэтому вы считаете нас угрозой? – поднялся Кип.

Пайпер тоже встал, но лишь для того, чтобы подойти к шкафу у боковой стены и взять ключ, висевший под зеркалом.

– Нет, скорее, думаю, что вы – подарок. Уверен, что вы можете стать самым мощным нашим оружием. – Он посмотрел на меня. – Я должен идти переговорить с Ассамблеей, рассказать им то, что вы рассказали мне. Но мы еще поговорим. А пока вот, возьмите.

Он протянул мне ключ.

– Это от ворот крепости. Мои стражники проводят вас до квартиры.

Он повернулся к Кипу и подал ему руку. Они обменялись рукопожатиями. Несмотря на разительное отличие их телосложения, меня удивила симметричность их движений. На выходе я задержалась у двери.

– Ваш предшественник, любитель модных кресел, что с ним случилось?

Пайпер посмотрел прямо на меня.

– Я его убил. Он оказался предателем. Требовал денег с беженцев – плату за спокойную жизнь. А главное, он собирался сдать Остров Альфам.

– А его близнец?

На этот раз Пайпер даже не поднял глаз от карты, разложенной перед ним на столе.

– Полагаю, что я убил и ее тоже.

На следующее утро, едва мы доели хлеб, который нам принесли на завтрак, дверь отворилась, и в наше комнату вошла стражница.

– Пайпер хочет видеть вас в зале Ассамблеи.

Мы оба направились к двери, но стражница сказала:

– Пайпер позвал только ее.

Огромный зал, почти пустой накануне, сегодня был забит людьми. Видимо, слух о нашем появлении уже успел облететь Остров. Когда я проходила мимо, люди явно обращали на меня внимание, одни – показывали в мою сторону, другие – просто смотрели. До меня доносились обрывки их приглушенных разговоров: нашла сама… провидец… без карты… так она заявляет.

Я нашла Пайпера за тем же столом, что и накануне. Он разговаривал с какой-то женщиной, но, когда я вошла, знаком велел ей выйти. Мне же предложил присесть.

– Резервуары, – начал он без всякого вступления. – Как они работают? Как могут члены Совета держать своих близнецов Омег без сознания и сами при этом жить нормальной жизнью?

– Они не бессознательны. То есть не так, как это бывает после удара по голове, – я старалась подобрать подходящие слова тому, что наблюдала в зале с резервуарами, тому переходному состоянию, в котором пребывали эти люди. – Каким-то образом Совет нашел способ с помощью машин держать их в каком-то подвешенном, пограничном состоянии. Не спящими и не мертвыми. Мне кажется, это самое ужасное в том месте. Хуже чем смерть, потому что они застряли где-то между.

Я не могла четко этого объяснить. В детстве мы с Заком нередко ныряли в реку за мидиями. Я ныряла слишком глубоко и оставалась под водой до последнего, упорно доставая мидии из-под камней. Невозможно забыть тот мучительный момент, когда поднимаешься на поверхность и понимаешь, что воздуха не хватает, а свет наверху кажется безмерно далеким. То же самое чувствуют и люди в резервуарах, только для них этот ужасающий момент растянут до бесконечности. Я вспомнила, что Зак говорил мне в одну из ночей, когда родители спорили внизу: «Это ты проблема, Касс. Ты и есть причина, по которой мы застряли в этом ужасном состоянии».

Пайпер снова заговорил, прервав мысли о моем брате, чему я обрадовалась. Я чувствовала себя спокойнее, не думая о Заке, загоняя воспоминания о нем в самую глубь, где наша связь не обнаружится. Я знала, если Пайпер узнает, кто мой близнец, это сыграет против меня.

– Но кроме как у Кипа ты ведь больше ни у кого не видела признаков сознания? – спросил он. – Хотя бы намека?

– Некоторые плавали с открытыми глазами, – ответила я, – но Кип – единственный, кто был в сознании. Он двигал глазами. Но я чувствовала и остальных – их всех.

– Если то, что ты говоришь, правда…

– Это правда.

Пайпер откинулся в кресле. Он и не думал скрывать, что оценивает меня. Карие глаза изучали мое лицо очень пристально.

– Да, – произнес он наконец. – Думаю, так оно и есть. Значит, это подтверждает наши худшие опасения насчет Совета и того, что они хотят сделать.

– Мне жаль.

Он улыбнулся, и в уголках глаз появились лучики. Казалось, его лицо вдруг окунулось в счастье, как селезень ныряет в озеро. Но даже сейчас, когда на губах играла улыбка, он оставался сосредоточенным.