Огненная проповедь - Франческа Хейг

Набежала большая волна и откинула нас в сторону. Нос лодки, приподнявшись, застрял в расщелине скалы, едва выступающей над водой. Корма, наоборот, опустилась в море. Кип вскочил и оказался по голень в воде, которая прибывала с каждой волной. Лодка стонала и скрипела в каменной клешне. Кип подтянулся ко мне, и мы вдвоем принялись отталкиваться веслами, пытаясь высвободить лодку из скалы. Когда, наконец, нам это удалось, лодка, сильно подтопленная, низко осела в воду. Поднялись волны, и каждая словно норовила толкнуть нас снова к голодным скалам.

Я старалась прояснить мысли, не обращая внимания на воду, бурлящую у лодыжек, на скрежет корпуса, бьющегося о камни. Вспомнив, как управляла силой разума в камере во время допроса Исповедницы, я снова представила, как мама когда-то открывала ножом мидии. Я словно превратила свой разум в нож.

И это сработало: путь снова предстал передо мной извилистой нитью меж острых каменных осколков. Я взялась за весло, готовая направлять нас дальше, и Кип издал вздох облегчения, затем схватил ведро и принялся вычерпывать воду из лодки.

Даже когда мы оказались в самом сердце рифов, откуда открывался вид на Остров, оставалось непонятным, как к нему пристать. Остров взмывал над океаном черными, отвесными стенами. Мы не видели никаких признаков обитания, никакого намека на место, куда мы могли бы подобраться поближе без риска, не говоря уж о земле. Около часа я напрягала истерзанный разум, пока, наконец, он не привел нас к западной стороне Острова. Здесь мы подгребли довольно близко и сумели разглядеть трещину в крутом склоне, заметную только с расстояния футов в двадцать. Мы поплыли через арку в скале, в тени, отбрасываемой крутыми стенами. Чуть дальше пролом расширялся и выходил в маленькую гавань.

Целый небольшой флот суден и суденышек, разномастных и разноцветных, покачивался на волнах. Каменистый пляж изгибался вокруг бухты, на которой виднелась приземистая башня. На пристани в свете послеполуденного солнца играли двое детей.

Кип повернулся ко мне. Его лицо казалось пестрым – бронзовым от загара с белыми пятнами соленых брызг. Пересохшие губы потрескались. Он едва ли походил на себя, пока не улыбнулся, воскликнув:

– Он и правда существует!

Для меня путешествие было сущей мукой, однако я всегда знала, что Остров есть и ждет нас. Кипа же вела вера. Вера в Остров, вера в меня. Зайдя в гавань, я посмотрела на пик, он устремлялся далеко ввысь, пронзая небо. Я заметила, что улыбка Кипа стала шире, а затем и вовсе переросла в смех. И мы засмеялись вместе. Голоса охрипли от соли, и смех вышел хриплым, но звучал беспечно. Впервые с того дня, как сбежали из Виндхэма, мы не беспокоились, что нас услышат. Чайки, облюбовавшие мачты пришвартованных кораблей, взлетели в небо. Дети, что играли на берегу, повернулись и заметили нашу лодку.

Мы подгребли к причалу, они встали рядышком, молча глядя на нас. Что-то с ними не так, подумалось мне. И вовсе не изъяны удивили меня. Их увечья были налицо и встречались довольно часто: маленький мальчик оказался карликом с короткими конечностями и длинным торсом. У босой девочки, что держала леску, на руках и на ногах были перепончатые пальцы. Мне не раз приходилось видеть подобное. Так почему же эти дети казались такими необычными? Мы привязали лодку к пирсу и поднялись по металлической лестнице. Девочка подняла свою перепончатую руку, отгоняя муху, и я поняла, в чем дело: у детей не было клейма. Глядя на их неоскверненную кожу, я испытала необычайную радость и даже забыла о жажде. Я оглянулась на Кипа и поняла, что он тоже это заметил. Он смотрел на детей и инстинктивно потирал лоб.

– Вы чужие? – спросил мальчик.

Кип присел на корточки перед ним и кивнул в мою сторону:

– Я – самую малость, а вот она – точно.

Девочка засмеялась, но лицо мальчика оставалось суровым.

– Раз вы чужие, я должен сообщить Оуэну.

– Отличная идея, – согласилась я. – Может, ты отведешь нас к нему?

Дети повели нас по тропе, круто уходившей с пляжа вверх, но не прошли мы и двадцати футов, как из башни нам навстречу выбежали три человека. Кип махнул рукой в знак приветствия, но мужчины неслись прямо на нас и, как я заметила, были вооружены мечами. Кип обернулся ко мне.

– Здесь некуда бежать, – сказала я.

Я чувствовала себя такой измученной, что не могла даже плакать. Поэтому мы просто ждали. Кип все еще стоял с поднятой рукой, но теперь жест приветствия походил на знак капитуляции.

Мужчины сразу набросились на нас. Я тоже подняла руки, но в следующую секунду нас с Кипом сбили с ног. Один из них прижал меня к земле, упершись коленом в спину. Самый высокий быстро повернул мою голову вбок и потрогал пальцем клеймо. В рот набился песок, и я закашлялась. Кипа не стали осматривать так тщательно, как меня – его пустой рукав говорил сам за себя. Вся сцена происходила в полном молчании, нарушаемом лишь громким, учащенным дыханием мужчин. Тот, кто держал меня, всё еще давил коленом в спину и рукой прижимал лицо к земле.

Заговорил самый высокий, но обратился не к нам, а к детям.

– Сколько раз вас можно предупреждать о чужих? Любая лодка, любой человек, кого вы не знаете, – и вы должны немедленно звать стражу.

– Мы и пошли за вами, – возразил мальчик. – Я знал, что они чужие.

– Он не чужой, – добавила девочка услужливо. – Только она – чужая.

Детская беспечность, казалось, успокоила высокого.

– Мы видели их со смотровой вышки, – сказал он девочке и, наконец, повернулся к нам. – И это наша обязанность – встречать чужих.

Взмахом подбородка он велел Кипу подняться, что тот и сделал и теперь стоял, полусогнувшись – другой мужчина крепко держал его руку, заведенную за спину.

– Вы проделали весь путь от материка в этой лодчонке? – он взглянул на нашу лодку. – Как вы прошли через рифы?

Кип посмотрел на меня. Меня все еще прижимали лицом к земле, но я смогла слегка кивнуть.

– Она знала, куда плыть.

– Кто тебе сказал? – потребовал мужчина. – Кто дал тебе карту?

– Никто, – ответила я.

Один из них вытряхнул нашу сумку, слетевшую с моего плеча, разгреб ногой по земле наше скудное имущество: пустую фляжку, нож и спички, сырое одеяло.

Высокий наклонился ко мне, поднял на ноги и осмотрел с особым тщанием, пока я стряхивала песок с щеки. Все они были Омеги, и все носили клеймо. Один из них – карлик, как и мальчик; второй, темноволосый, держал меч в искривленной руке, все его пальцы срослись в один широкий палец, что покоился на рукояти. Высокому достались искривленные ноги, однако он казался сильным и крепким, такого не так-то просто свалить. Я видела, что он выискивает мой изъян.

– Ты провидец, – наконец догадался он. Это не был вопрос.

– Я видела Остров во сне, – сказала я ему.

– Сны – это одно, но найти путь сквозь рифы – совсем другое. Или ты и карту видела во сне?