Умри со мной - Элена Форбс

В этой квартире она жила уже больше десяти лет, потратив когда-то немало времени и денег, чтобы обустроить все по своему вкусу. Хотя потолки тут были низкие, зато окна — и в передней части дома, и в задней — огромные, почти до уровня земли, поэтому днем в комнатах бывало светло. Кэролин постаралась придать своему жилищу приветливость и уют. На большой тускло-бежевый ковер бросила, чтобы оживить его, яркий разноцветный коврик, в старый мраморный камин встроила газовый, над камином повесила старинное зеркало, а по обе стороны появились шкафы, полки для книг, дисков и разных памятных безделушек. Среди них стояли бабушкина викторианская шкатулка для швейных принадлежностей, инкрустированная кусочками слоновой кости, фотографии ее племянника и племянницы.

Только здесь Кэролин чувствовала себя спокойно. Однако и дома порой вдруг сгущалась в углах темнота, застигая ее врасплох. Иногда ей даже спать приходилось с включенным светом. Может, зря она не разрешила Патрику зайти на чашку кофе? Хотя бы только сегодня. Но он так нагло напрашивался — а наглость ее всегда раздражает, — держал себя ужасно развязно и самоуверенно, ни чуточки не сомневаясь в своей неотразимости. Пожалуй, и неплохо бы продолжить с ним разговор, да только разговором, конечно, не ограничилось бы. Так что лучше уж показаться грубой и невежливой, чем, поддавшись мимолетному желанию, совершить поступок, о котором потом будешь жалеть.

В голове у Кэролин запульсировала боль. В ванной она достала из аптечного шкафчика две таблетки от головной боли и отправилась на свою кухню-малютку. Там, шаря по полкам в поисках какао, Кэролин наткнулась взглядом на бутылку солодового виски, подарок поклонника на позапрошлое Рождество. Нарядная подарочная коробка, затейливая роскошная наклейка — на вид бутылка очень дорогая. Спиртное Кэролин пила редко, виски с тех самых пор так и пряталось в глубине шкафчика, позади банки с фасолью. Зная, что от выпивки ей вряд ли станет лучше, Кэролин все-таки открыла бутылку и налила на донышко, так, забавы ради. На вкус виски оказалось резким, неприятным, припахивало дымом, но она твердо вознамерилась все же допить в надежде забыться и заснуть с помощью алкоголя. Кэролин прихватила стакан в гостиную и присела в просторное глубокое кресло. Побегала по телеканалам и скоро в раздражении выключила телевизор. Смотреть, как обычно, нечего.

Одним глотком допив виски, Кэролин отправилась в спальню и разделась. Включила душ, шагнула под его струи и закрыла глаза, наслаждаясь горячей водой. Патрик… Вероятно, приглашать его участвовать в расследовании было ошибкой… А может, уже хватит шарахаться от мужчин, нужно прекратить дергаться и дать себе волю? Она призналась себе: внешне Патрик ей вполне симпатичен и его внимание ей льстит. К тому же, прямо скажем, ей не приходится выбирать из толпы поклонников. А под его внешней самоуверенностью и легкостью скрывается серьезная натура, временами — даже стальная твердость. И в занудство он редко когда впадает. И все-таки что-то удерживало ее, мешало сделать шаг ему навстречу, хотя что именно — она и сама толком не понимала.

Кэролин мало что было известно о его личной жизни, только что он католик и никогда не был женат. Когда мужчине хорошо за сорок, этот факт кое о чем говорит. Как-то он в шутку обронил, что не женится никогда, потому что никак не может найти женщину себе по душе… Все это чепуха, пустые отговорки. Причина в другом: слишком уж Патрик поглощен собой. Кэролин не могла представить, чтобы он всерьез кем-то увлекся, тем более — полюбил. Ее близкая подруга Лотти всегда, как нарочно, натыкается именно на таких мужчин. Кэролин, наблюдая эволюцию романов Лотти, недоумевала: отчего это Лотти, вполне разумная во всех иных отношениях женщина, не в состоянии разглядеть, кто находится с ней рядом? Есть такие мужчины — прямо-таки ходячая катастрофа, и если женщина идет на сближение с подобным экземпляром, то сама напрашивается на неприятности. Кэролин твердо решила: она такого ни за что не допустит. Но одно дело — понимать, совсем другое — на себе испытывать физическую притягательность мужчины. Даже самых разумных женщин это превращает в настоящих дурех.

Кэролин вспомнилась та пьяная ночь почти год назад, которую они с Патриком провели вместе. Секс был великолепен, но это был всего лишь секс… Ей хотелось, видно, большей теплоты, пылкости, что ли… Потому физическая близость получилась обезличенной и безвкусной — похожей на выдохшееся шампанское, словно Патрику было неважно, кто с ним, на ее месте могла быть любая другая женщина. И Кэролин поняла, что допустила ошибку, позволив их отношениям зайти так далеко. Кеннеди даже и не подозревал, какое впечатление произвел на Стил, и на следующие выходные пригласил ее в совместную поездку. Когда Кэролин отказалась, Патрик был безмерно удивлен, словно никогда раньше не получал отказов. Он начал докучать ей, постоянно названивал, приглашая пообедать с ним. Чем упорнее он приглашал, тем громче инстинкт твердил ей: держись от него подальше. Кэролин старалась избегать любых контактов с Патриком, включая и рабочие, и наконец телефонные звонки прекратились.

Почему же Кеннеди по-прежнему тянется к ней? Из-за ее независимости или потому, что она не уступает? Вероятнее всего, ему требуется одно — одержать победу. Кэролин для него — незавершенное дело, прямой вызов. Интересно, умеет ли он применять профессиональные психологические навыки к самому себе, имеет ли представление, что движет его поступками? Способен ли проанализировать собственные мысли и чувства? Весьма сомнительно. Нет, отношения с таким мужчиной обречены. Вот и надо каждый раз, когда она почувствует, что сдается под его напором, напоминать себе об этом, не допускать, чтобы чисто физическое влечение и его вкрадчивая лесть вскружили ей голову. Кэролин вроде бы все прекрасно понимала, и все же у нее было такое чувство, будто она старается устоять на самом краю скользкого обрыва, а на дне его притаились опасность и гибель.

Новое кафе «Монмартр» сверкало свежей краской, обстановкой и отделкой. Здесь предприняли попытку воссоздать атмосферу подлинного французского кафе. Правда, и сиреневые стены, и зеркала в дрянной позолоте, и медные светильники — все отдавало дешевой пародией, так что никакой «атмосферы» не получилось. Да и с мелочами они промахнулись, размышлял Том, щедро намазывая джемом круассан. Для начала: джема, насколько ему помнится, французы не едят. Из апельсинов они творят некую приторно-сладкую, липкую массу, в которой начисто отсутствует пикантная горьковатость и терпкость настоящего английского джема. Спасибо еще, что джем принесли в специальной маленькой упаковке и он не запачкан чужим ножом в масле или, того гаже, крошками от тоста. Нехотя Тому пришлось признать, что, в общем, и на вкус джем вполне сносный. Хотя с джемом его бабки, конечно, не сравнить. Вкуснее ее джема он не пробовал никогда. Она готовила джем из севильских апельсинов, когда те входили в самую пору, раз в год, перед Рождеством. Бабка аккуратно срезала корку, добавляла при варке бренди. Если он вел себя хорошо, ему разрешали облизать кастрюлю и ложку. Какое это было наслаждение! Удачно получилось, что старая карга успела приготовить джем как раз перед тем, как он придушил ее. Этого запаса ему хватит надолго.

Том откусил круассан. Масло, само собой, соленое, в отличие от настоящего французского, но ничего, круассан хоть и немного жестковат, но вполне приемлем. А вот про кофе такого не скажешь, пришлось дважды отсылать его обратно. Официантка, скроив кислую физиономию, никак не могла взять в толк, чего он добивается, когда он твердил ей, что молоко должно быть горячее, не холодное. Наверняка бурчала про себя, какой ей попался капризный клиент. Приглядевшись, Том решил, что она или из России, или из какого-нибудь задрипанного захолустья Центральной Европы. Немудрено, что никак не врубится в его слова. Да уж, обслуживание оставляет желать лучшего. Ни гроша она не получит от него на чай! А если у нее достанет нахальства приписать чаевые к счету, он вычеркнет эту сумму.