Если бы мы были злодеями - М. Л. Рио

– Чем? – спросил я, хотя понимал: тут много еще чего можно испугаться.

Он задумался.

– Тем, что происходит сейчас. – Он грустно улыбнулся, вздохнул и бросил взгляд на часы. – Уже шесть, – сказал он. – Нам пора.

– О’кей. – Я неохотно выбрался из кресла.

Снаружи сгущались сумерки. Я прошел к двери. Джеймс оставался в прежней позе, опершись о полку. Я помедлил.

– Идешь?

Он моргнул, глядя на меня с выражением полного недоумения, словно только что проснулся после сна, который уже не мог вспомнить.

– Да, – ответил он.

– О’кей.

Я оглянулся на Джеймса и покатил чемодан за собой. Оставил его у двери, где громоздились вещи Мередит, Филиппы и Александра. Как я и предполагал, багаж Рен находился в отеле. Я ждал Джеймса на крыльце, застегивая пальто, чтобы защититься от промозглого ветра: холод наступил примерно в середине ноября.

Джеймс появился на пороге через минуту или две, растирая ладони.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Просто пришлось тащить тяжелую сумку.

Я кивнул, и мы побрели по знакомой тропинке, которая вилась через лес и вокруг озера. Некоторое время мы шли в сумеречной тишине, только в кронах деревьев ухала сова, возможно, та же самая, что и в субботу вечером.

– Тебе не кажется, что это как-то нездорово? – спросил я, когда тропинка, наконец, привела нас к опушке леса и за деревьями стали проглядывать случайные проблески воды.

– Ты о чем?

– Я имею в виду прощальную церемонию на пляже, – сказал я. – Ну… я думал, что они постараются организовать все как можно дальше от озера.

– Наверное. Музыка, которую они выбрали, – она чересчур праздничная… И вообще все оформление…

– Да. Поэтому я жутко нервничаю. И я больше не доверяю озеру. Как будто оно теперь против нас.

Он насупился.

– В смысле?

– Сначала Хеллоуин, потом… сам знаешь что, – произнес я. – Может, мы разозлили какую-то наяду. – Я пожал плечами, чувствуя себя глупо, но одновременно не в силах избавиться от навязчивой мысли. – Вдруг Мередит права и нам не стоило купаться голышом в начале учебного года?

– Будто это какой-то языческий ритуал? – спросил Джеймс, его голос не звучал мягко и полнился отвращением. – Боже, Оливер! Спи с ней, если должен, но не позволяй ей вот так пробираться в свою голову. – Он поджал губы.

Я замер, а Джеймс немного прошел вперед, прежде чем обернулся. Он помедлил на половине подъема вверх – ландшафт здесь становился неровным: начинались холмы.

– Что такое?

– Все не так, – признался я.

– Не так?

– Я не сплю с ней. – Я сообразил, что он собирается спорить, и добавил: – Ну… ты понимаешь, фигурально.

– А разве это имеет значение? – резко спросил он.

– Что?

– Фигурально ли это.

– Прости?

Он повысил голос, и тот, как нож, прорезал лесную тишину.

– Тебе не следует с ней спать, поскольку я не думаю, что ты относишься к разряду идиотов, которые были бы счастливы завалиться вместе с ней в койку.

Я пялился на него, слишком озадаченный, чтобы разозлиться.

– Джеймс, о чем ты говоришь? – спросил я.

Он внезапно отвел взгляд в сторону.

– Ты и она, – начал он, уставившись на деревья, и поморщился, будто сказанные им слова оставили на языке дурное послевкусие. – Ты совсем не сечешь, Оливер? Неважно, спишь ты с ней на самом деле или нет… это выглядит не очень хорошо.

– С каких пор тебя заботит моя личная жизнь? – недоуменно выпалил я.

Что случилось с Джеймсом? Его новая грань, суровая и надменная, была чересчур сложна, чтобы покорно принять его критику.

– Меня не заботит, – возразил он. – Честно. Но я беспокоюсь о тебе и о том, что может случиться, если ты будешь продолжать в том же духе.

– Я не…

– К сожалению, ты все еще не понимаешь. Ричард мертв, Оливер.

Последняя фраза эхом прокатилась по лесу, и каждый волосок у меня на затылке встал дыбом. Я содрогнулся, будто Джеймс озвучил ужасную тайну, сказал вслух нечто одновременно гротескное, уродливое и опасное. Когда он заговорил снова, то почти тараторил, его мысли рвались наружу в безрассудном, неумолимом порыве.

– Она была его девушкой, он умер два дня назад, а она уже каждую ночь с тобой в постели? Людям такое точно не понравится. Начнутся всякие разговоры. Станут сплетничать, народ это любит.

Он приставил ладонь к уху и зашипел:

– «Откройте уши! Впрочем, кто же станет

Их закрывать на громкий зов молвы?»[56]

Джеймс сделал паузу.

– А потом они решат, что кто-то намеренно толкнул его. Ты продолжишь спать с Мередит, и они подумают, что убийца – именно ты.

Десять футов мягкой грунтовой дорожки протянувшейся между нами, пологий подъем к тому участку тропы, где он стоял, яростно глядя на меня… Я не мог пошевелиться. Пронзенный в самую сердцевину и неподвижный, я был как только что пойманное насекомое.

– Но он ведь упал, – выдавил я (что за глупая реплика). – Произошел несчастный случай. Разве нет?

Джеймс моргнул, и выглядело это так, словно кто-то перерезал провод, соединяющий его разум со злостью. Выражение его лица перестало быть жестким.

– Конечно, – мягко сказал он. – Так и есть. Обычный несчастный случай. – Он шумно втянул ноздрями воздух и разом выдохнул его из легких. – Извини меня, Оливер, – добавил он. – Все пошло наперекосяк.

Я помолчал.

– Да ладно, – ответил я в конце концов.

– Простишь меня?

– Да, – сказал я, помедлив секунду. – И теперь, и всегда.

Крошечные волшебные огоньки тысяч свечей мерцали на пляже.

Каждому из нас тоже выдали по узкой белой свечке в маленьком четырехгранном стеклянном стаканчике. Студенты четвертого курса вокального отделения собрались плотной группой у кромки воды, тихо напевая Vissi d’Arte[57].

Неподалеку от них я увидел старый деревянный подиум и закрытый полотнищем мольберт. У их основания красовались белые гардении. Тонкий цветочный аромат переплетался с запахом сырой земли и прелых листьев.

Мы с Джеймсом двинулись по «центральному проходу». Нас сопровождали шепотки, студенты неохотно расступались, пропуская нас к нашим местам. Мередит, Александр и Филиппа сидели на первой скамье слева, Рен, родители Ричарда и Фредерик с Гвендолин – справа. Все в черном. С тем же успехом это могли быть похороны. Настоящие похороны, как нам сообщили, состоятся через неделю в Лондоне.