Крой тела - Файт Этцольд

— А что происходит с корой головного мозга?

— По коре головного мозга распространяется поступившая информация, она тщательно обдумывается и взвешивается, — ответил Фридрих. — Именно здесь обитает то, что мы называем рациональностью. То, что не помешало бы и просвещенным людям двадцать первого века.

— Но? — спросила Клара.

— Проблема в том, что большинство связей идут от миндалевидного тела к коре головного мозга, а не наоборот. Архаическое контролирует рациональное. Это значит, что примитивный иррациональный страх…

Клара закончила его мысль:

— …сильнее.

— В точку. Рационалисты могут негодовать по этому поводу, — продолжал Фридрих, — но так было испокон веков, и так продлится еще тысячелетия, если генетики не придумают за это время новых, скучных людей.

— Но слишком уж трусливым мне наш убийца не кажется.

Фридрих кивнул.

— По его рационализму, точности и хладнокровно написанным письмам этого действительно не скажешь. Но архаические компоненты все же угадываются. — Он отпил еще кофе и слегка встряхнулся. — И сейчас мы перейдем ко второму вопросу. — Он поставил чашку на столик. — О чем вам говорит слово «жуткий»?

Клара на мгновение задумалась.

— Для меня все жуткое — это прежде всего то, что невидимо, но скрывает в себе угрозу, потому что оно существует.

— Интересное определение. От чего-то жуткого разве всегда исходит прямая опасность?

Клара покачала головой.

— Нет, тут все несколько тоньше.

— Совершенно верно. Взглянем на этимологию слова «жуткий» — unheimlich, и мы обнаружим слово heimlich — «тайком» и слово heimisch — «домашний». Слово heimlich не однозначно. В нем собрано два понятия: Heimischen — «доверие», «уют», и heimlichen — «прятать», «скрывать». — Он прищурился и заговорил дальше: — У нас получается совмещение антонимичных понятий, которые, казалось бы, и противоположны, но совпадают в слове unheimlich.

— Слово unheimlich — «жуткий» — походит от слова heimlich — «скрывать», «прятать»? — спросила Клара.

— Точно. Зигмунд Фрейд писал об этом, — продолжал Фридрих. — В слове unheimlich сходятся два различных понятия, у которых один и тот же корень. Unheimlich — «жуткое» — когда-то было heimlich — «скрытым», но потом снова вышло из тени.

— И это мне не нравится? — спросила Клара. — Как старая рана, которая снова открылась?

— Это вообще-то всем не нравится, — ответил Фридрих, — потому что мы скрытое и тайное успешно вытесняем. Поэтому когда вытесненное снова всплывает наружу и мы это осознаем, то испытываем неприятные ощущения. Вытесненное стало для нас чужим. Оно для нас больше не heimisch — не родное, домашнее, а чужое, не heimlich — «потаенное», а «раскрытое». Короче говоря, превращается в unheimlich — «жуткое».

— Как мертвец, который восстал из могилы?

Фридрих кивнул.

— Все, что связано с мертвецами, зомби, нежитью, мы называем unheimlich — «жуткое». И у нашего убийцы, мне что-то подсказывает, помимо свежих жертв есть свой скелет в шкафу, о котором он знает и которого боится.

— Первый труп, его первая жертва, ДНК которой могло сохраниться в жуках? — спросила Клара.

— Я думаю, что это вполне вероятно, — ответил Фридрих.

— И этот труп, чей бы он ни был, мотивирует его на дальнейшие преступления? Именно он и есть причиной и движущей силой убийств?

Фридрих допил кофе и поставил чашку в посудомоечную машину.

— Это всего лишь гипотеза, — ответил он. — Но на этом предположении базируется созданный мною психологический портрет убийцы.

Он направился к выходу из кухни.

Юлия услышала доверчивое мяуканье. Она открыла дверь и увидела перед собой глаза кошки. Странно, обычно кошка находилась не на уровне ее глаз. Еще необычнее были черные сапоги, на которые Юлия обратила внимание, прежде чем инстинктивно перевести взгляд выше и уставиться в жалобные глаза кошки, которая еще раз мяукнула. Животное сжимали руки в черных перчатках. На мужчине, который держал кошку, была черная маска и очки сварщика.

На Юлию уставилось бесстрастное лицо без глаз.

Но самыми страшными показались ей садовые ножницы, между лезвиями которых черный человек держал передние лапы кошки.

— Только пикни — и она останется без лап, — предупредил он.

«Принцесса…» — подумала Юлия и содрогнулась от картины, которая возникла в голове: кровавые обрубки вместо лапок.

«Нет!» — крик застрял где-то в горле, между ртом и гортанью, как камень, который невозможно ни проглотить, ни выплюнуть. Слезы потекли у нее из глаз, а желудок свело так, что взрыв боли сковал все тело. Во рту появился горький привкус желчи.

— Впусти меня, — сказало безликое существо.

Юлия отпрянула назад, не издав ни звука. Она видела перед собой лишь секатор, черные перчатки и лапы кошки.

Незнакомец закрыл за собой дверь и отпустил животное.

Юлия инстинктивно нагнулась, чтобы взять Принцессу на руки. И тут незнакомец с силой ударил ее локтем в висок. Девушка упала без чувств.

Мужчина схватил кошку и сделал ей укол в спину.

Раздалось жалобное мяуканье, потом наступила тишина.

Но этого Юлия уже не слышала.

Мужчина мельком взглянул на безжизненное тело девушки, которая лежала у его ног. Потом осмотрел комнату, компьютер. Он взял цветной стикер, приклеил его на объектив веб-камеры и вытащил из компьютера кабели, похожие на микрофонные. Никогда не знаешь, кто был онлайн. А он не хотел, чтобы кто-либо ему помешал. Наснимал он уже достаточно и до этого.

Его взгляд ненадолго задержался на странице «Фейсбука». Последнее сообщение от Юлии — о том, что кошка вернулась.

Он бросил взгляд на пол.

«О да!»

Потом он заметил на комоде ключ. Теперь действовать нужно быстро. Выйти на улицу, забрать из машины вещи, которые потребуются, и вернуться. И так, чтобы никто этого не увидел.

Девушке на полу он тоже сделал укол и исчез в темноте ночи. Спустя три минуты он вернулся с двумя большими черными спортивными сумками.

Он снова осмотрел недвижимую девушку и начал приготовления.

Фридрих предложил Кларе присесть на стул у большого дубового письменного стола, как и во время их первого разговора, сел сам и начал ковыряться в компьютере.

Зажужжав, принтер принялся выплевывать страницы.

— То, что не интересно архаичному миндалевидному телу, то не интересно и нам. Все призывы к терпимости и благоразумию исчезают, как вода в песок, — произнес под шум принтера Фридрих, разглядывая Клару сквозь стекла очков, как заправский психиатр. — Внешние факторы заставляют нас убегать или таят для нас смертельную угрозу. — Он понизил голос. — Нечто иное. Чужое. Злое.