Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

лишь культи, разъеденные проказой лица, растрепанные волосы да беззубые рты. Аптекарь, помня о недавнем уроке, не произнес ни слова.

Наконец вдали показался массивный силуэт замка на скале. Погруженный в мрачные размышления инквизитор не заметил блеска стали между стволами лиственниц, как и другие всадники, то и дело оглядывавшиеся, чтобы посмотреть на пожар.

Первым, кто заподозрил неладное, был аптекарь.

– Кажется, в Усселе люди, – пробормотал он. А потом вполголоса вскрикнул: – Смотрите! Знамена Шалланов!

– Что вы говорите? – Эймерик резко поднял голову.

Но ответа не требовалось. Теперь, за последним поворотом тропы, ясно виднелся лес знамен с разными гербами, среди которых ярче всех блестело серебро на черно-красном поле.

– Значит, Семурел решил нам отомстить, – голос инквизитора задрожал от гнева.

– Что будем делать, магистр? – с тревогой спросил отец Хасинто.

– Едем вперед. – Эймерик, расправив плечи, не сводил взгляд со знамен. – Мы – посланники папы. Нам никто не может помешать.

Однако ополченцы придерживались другого мнения. Некоторые сразу развернули лошадей и галопом поскакали назад. Потом и остальные, с сомнением посмотрев на инквизитора, отправились следом.

– А вы? – Эймерик сурово посмотрел на апте-каря.

– Я останусь с вами, – ответил тот с испуганным лицом. – Моя лавка и все имущество находятся в Шатийоне. Куда мне бежать?

– А я, пожалуй, предпочел бы уехать, – заявил инквизитору мастер Филипп.

Несколько мгновений Эймерик раздумывал над его словами, исподлобья глядя на палача, а потом устало сказал:

– Понимаю. Желаю вам удачи.

– Вам тоже, отец, – Филипп натянул поводья и скрылся в зарослях.

– А теперь вперед.

Возле замка взгляду инквизитора предстало невиданное количество вооруженных людей, как пеших, так и конных. Вряд ли один Семурел смог бы собрать такую армию, пестревшую самыми разными гербами и знаменами. Однако, пройдя вдоль живой изгороди копий и доспехов, Эймерик удивился еще больше.

Прямо под сводом парадного входа, в начале ведущей к нему каменной плиты, был возведен помост с балдахином, где среди незнакомых инквизитору гербов красовался герб Шалланов. На некоем подобии трона восседал Эбайл де Шаллан, как всегда чрезмерно оживленный и энергичный. Место слева от него, на сундуке-скамье, занимал дородный мужчина, похожий на Эбайла, – вероятно, его брат, Франсуа.

Но не присутствие сеньоров заставило бешено забиться сердце инквизитора. А вид того, кто сидел справа от Шалланов. По широкополой шляпе, украшенному драгоценными камнями распятию, рясе и пурпурному плащу инквизитор сразу узнал епископа Аосты. Тот мило беседовал с сеньором де Берхавелем, который, казалось, чувствовал себя в его компании вполне естественно и непринужденно.

Эймерик не расслышал, что пробормотал отец Хасинто, и, собрав волю в кулак, направил лошадь к навесу, где теперь все молча смотрели на него. Строй солдат сомкнулся за спиной всадников, но инквизитор успел заметить отца Ламбера, отца Симона и двух помощников палача. Их глаза были полны отчаяния, а изо рта текла кровь. Перед возвышением, на сундуках-скамьях, поставленных в ряд, сидело не меньше дюжины богато одетых дворян. Среди них простым черным платьем выделялся сеньор Семурел.

Эймерик подъехал к помосту. За ним последовал отец Хасинто, а испуганный аптекарь остался позади.

Некоторое время все молчали. Инквизитор попытался расслабить мышцы рук и ног, чтобы унять дрожь. Хотя в душе боролись гордость, ярость, страх перед унижением, Эймерик понимал, что разум и истинная сила – за ним.

Он решил, что получит ценное преимущество, если заговорит первым.

– Приветствую сеньоров Шалланов и монсеньора, встретить которых не ожидал. Однако здесь же я вижу также еретика и покровителя еретиков, который должен держать ответ перед Святой инквизицией.

После этих слов Эймерик почувствовал облегчение. Голос звучал громко и уверенно, а дрожь прекратилась.

Ответил инквизитору Эбайл, таким бесстрастным тоном, словно все, что здесь происходило, было чистой формальностью.

– Отец Николас, перед вами выездной суд сеньоров долины. Кроме нас с братом, в него входят мои паресы – сеньоры Бард, Арно, Куарт, Нус, Сен-Мартен и сеньор Семурел, кастелян замка Уссель. Также по нашему приглашению здесь присутствует епископ Аосты Эймерик де Куарт.

Инквизитора мало интересовала личность епископа, и он даже не знал, какое у него имя. В глазах Эймерика зажглось любопытство. Прелат, постарше лет на десять, был чем-то похож на инквизитора, вот только лицо его скрывала маска добродушия и доброжелательности, а морщин было больше. Он смотрел на Эбайла, будто ждал, что тот скажет речь.

Чтобы дать себе время на размышления, Эймерик неторопливо сошел с лошади, отец Хасинто с аптекарем сделали то же самое.

– Я благодарю всех сеньоров за визит, – наконец произнес инквизитор насколько мог сухим, но не оскорбительным тоном. – Но вынужден повторить, что вижу среди вас недостойного человека, на котором лежит тяжкая вина ереси. Я имею в виду сеньора Семурела.

Один из паресов, представленный Эбайлом как сеньор Бард, вдруг заявил возмущенным голосом, соответствующим мрачному выражению его лица.

– Мы говорим не о Семуреле. Здесь судят вас.

– Меня? – Эймерик разразился наигранным смехом. – Позвольте заметить, сеньор, что я инквизитор, назначенный Его Святейшеством Урбаном V лично. Никто кроме понтифика не может предать меня суду. Даже находящийся здесь епископ.

Эбайл хотел было что-то гневно возразить, но властный жест брата Франсуа остановил его.

– Мы еще обсудим ваши полномочия, отец Николас, – сказал тот низким, спокойным голосом. – Сейчас вы обвиняетесь в организации восстания во владении Шатийон в сговоре с другими доминиканцами и примкнувшими к вам плебеями; в подстрекательстве жителей деревни к свержению сеньора Семурела и установлению самовыбранной коммуны; в поджоге домов и убийствах. Мы лично убедились, какой ущерб причинен вами всего за неделю, а ведь здесь вас встретили со всевозможным уважением.

Эймерик не ожидал, что дело примет такой оборот. Необходимо было вернуться к главному:

– А известно ли вам, сеньор, что в этой долине живет катарская община, совершающая сатанистские обряды среди бела дня, ни от кого ни скрываясь? Что катары обитают здесь уже не одно десятилетие, время от времени перерождаясь? Что, когда они достигают Совершенства, дух покидает тела, но те продолжают существовать – катары называют их лемурами? Вам известно, что эти горы населены ужасными чудовищами – полулюдьми, полуживотными?

Эймерик вдруг замолчал. При первых же его словах паресы начали хихикать, а потом откровенно захохотали. Смех заразил сидевших на возвышении Шалланов и епископа, который изящным жестом прикрыл рукой рот. Улыбнулся даже сеньор де Берхавель. В конце концов засмеялись все собравшиеся, в том числе и солдаты.

– Перестаньте! – воскликнул красный от возмущения отец Хасинто, выходя вперед. – Этот человек говорит правду!

– Хватит! – Эбайл остановился и вытер слезы. Поднялся, лицо помрачнело, взгляд, пронзающий Эймерика, стал ледяным. – Зачем вы рассказываете нам легенды обо всех орках и мантейонах,