Свинцовый дирижабль. Иерихон 86-89 - Вадим Ярмолинец

– Да я и без сыра могу, – сказал я.

– Ты че, дурной? – удивился он. – Не говори ерунды!

Потом меня отвезли в Дом колхозника. Уже в машине я обнаружил на сиденье рядом с собой сверток из грубой серой бумаги, в котором оказался кусок сыра. Сил тащить его с собой на ночевку у меня не было. В Доме колхозника мне выделили место в комнате с тремя работягами, очень громко игравшими в домино. На меня они не обратили внимания. В номере стоял чудовищный смрад. Густой запах пота, табачного дыма, отравленного дурной пищей дыхания вызвал позыв рвоты. Я вышел из номера и, добравшись до ближайшего газона, стал мучительно рвать на землю родины взращенными на ней продуктами питания. Или отравления. Потом пил из-под торчавшей из стены ржавой трубы ледяную воду. Потом снова возвращал стране все съеденное. Мой организм всего этого не хотел. Потом лег на диване в фойе, который начал вращаться, сперва медленно, потом все быстрее, пока не утащил меня в спасительную черную воронку.

Утром, преодолевая страшную слабость, конечности у меня мелко дрожали, выбрался на улицу. Походив по ней, я скоро набрел на библиотеку. Полная дама в пуховом платке, читавшая за конторкой, узнав, кто я, предложила посидеть у нее до появления автобуса. Может быть потому, что я был для нее тоже важной птицей из области, она сготовила мне чаю, а потом, видя мое тяжелое состояние, ушла и скоро вернулась с тарелкой соленых огурцов. Придя немного в себя, я разговорился со спасительницей.

– Жизнь у нас тут не ахти какая интересная, – сказала она. – Но вам хорошо бы познакомиться с одной нашей учительницей. Она в соседнем селе – Володаровке – музей хочет открыть. Настоящая подвижница. Алина Павловна Капитонова.

– Музей? – удивился я. – Какой музей?

– Да там целая история, – ответила библиотекарша, не скрывая удовольствия от того, что смогла заинтересовать меня. – Там есть церковь, из которой шел подземный ход в барское поместье. Так она хочет музей в нем сделать.

– Музей чего?

– А-а, – библиотекарша замешкалась на секунду. – Ну-у, этого... Народного творчества. Здание крепкое. Во время войны в нем наши засели, а немцы в него из пушек стреляли, и – ничего, выстояло.

Автобус, подпрыгивая на ухабах грунтовой дороги, довез меня до Володаровки за час с небольшим. Церковь открылась неожиданно. Я ожидал увидеть ее издалека, но она все не показывалась, и только когда автобус, свернув в улицу, поехал вдоль высокой стены красного кирпича, я спросил у попутчика, где же церковь.

– Та ось вона, справа.

Я приблизил лицо вплотную к стеклу и увидел, что стена уходит высоко вверх и над ней виднеются пять башенок. Куполов на них не было.

Когда я вышел из автобуса, церковь открылась вся. Она была не очень большой, но очень изящной. Даже без куполов она доминировала над обступившим ее селом.

Напротив церкви был магазин. Дверь его была открыта, и я направился туда. В помещении было сыро и холодно. За прилавком продавщица в толстой, делавшей ее движения неуклюжими, брезентовой куртке, перекладывала на полках какие-то коробки. Ничто не указывало на то, чем этот магазин торгует – продуктами или промышленными товарами. Женщине помогал бритоголовый мужичок в байковой рубахе навыпуск, брюках-галифе и ботинках, на которые были надеты галоши.

Когда я поздоровался, они обернулись ко мне с недоумением, словно не поняли, на каком языке я говорю. Я представился и спросил, как найти учительницу Капитонову, которая собиралась устраивать из церкви музей.

– А вона ж нэ тут живэ. Колы школа робэ, то вона прийиздыть.

– А где она живет?

– У сусидньому сели.

– А как туда добраться?

– Хто його зна? Машина е, так пойидь.

– А кто-то из старожилов здесь есть?

– А нащо тоби?

Я объяснил.

– Так тут уси старожылы, – заметил мужчиок. – До нас нови люды не прийиздять.

– А, кто-то есть, кто старых хозяев помнит? Которые церковь построили.

– Володацькых?

– Я не знаю их фамилии.

– Мама моя щось казала колысь.

– А можно с ней поговорить?

– А що говорыты? Булы хазяева, та й не стало.

Мужичок, скорей всего, просто не хотел вести домой незнакомого человека. Хотя я и был для него официальным лицом, на этот раз он мог выбирать, заводить со мной отношения или нет.

– А она здорова?

– Хто?

– Ну, мать ваша.

– А що йий буде? – он пожал плечами.

– А сколько же ей лет?

Он почесал затылок.

– Ну, мабуть рокив 90 вже будэ.

– Ну, пригласите в гости, – нажал я. – Мне в газете поручение дали.

– Хэ-ге, – он повернулся в нерешительности к подавщице, молча слушавшей наш разговор.

– Нехай побалакае людына, – пожала плечами та.

Мужичок вздохнул и, подняв прилавок, вышел ко мне.

– Ну пишлы, газэта.

На площади мы познакомились. Его звали Петр Ильич.

– Говорят, во время войны по церкви из пушек стреляли? – спросил я.

– И до вийны стрилялы. Йийи ж знэсты хотилы, то прытяглы гармату, сталы быты, а вона не валыця. Так плюнулы й залышылы. Одын комсомолець тилькы забрався до купола щоб хрэст скынуты, так разом с ным и хряпнувся. А колы вийна була, то воны вже зналы, що йийи розбыты з гарматы важко. Колы наша армия вже нэдалэко була, так голова хотив йих зустриты. А вин у партызанах був. Ну вин кажэ свойим, давайте, хлопци, мы тут миномэта поставымо у церкви, та й вдарым по нимцям, воны нам ничого нэ зроблять, а наши пидтрымають. Воны одного свого послалы до нашых, а сами поставылы миномэта и сталы быты по нимяцям. Воны гадалы, що нимци усэ побросають и втэкуть. А воны видтягли усэ свое з площи и чекалы. Ось тут скризь кулэмэты стоялы, – он махнул рукой в направлении выходивших на площадь улиц. – Ну, а у тых йисты нэма що, так воны через килька днив выйшлы з билым прапором. А нимци йих по пид стинкою поставылы та й пострилялы.

– А армия далеко была?

– Ни нэ дуже далэко.

– Так они же послали одного своего, он что, не дошел?

Мне показалось, что Петр Ильич замялся

– Та хто його зна, може недийшов... А може втик. Вы краще по пид тыном йдить, а то чоботы заляпаетэ.

Мы свернули в улицу, середина которой представляла собой натуральное болото. Из него торчали, как хребты утонувших в этой топи доисторческих ящеров, гребни черной земли с рельефом автомобильных покрышек. Мы пошли узкой тропинкой под забором.

– А что, кроме того одного, больше некого послать было к нашим? У этого головы родных здесь, что ли, не было?

– Ни, в нього никого тут нэ було. Вин з миста був. Його ще до вийны прыйслалы, а потим колы нимци прыйшлы, так вин знык. А потим люды кажуть його з партызанамы бачылы.