Пехота апокалипсиса - Александр Золотько

Кто пытался его достать? Трудно сказать однозначно. Сейчас вообще трудно найти однозначность.

Вот, например, было принято решение возродить батальоны с одной только целью – уничтожить их. А в результате Ильин смог временно спрятаться в одном из этих батальонов от всевидящего глаза из космоса.

Вот и в Крыму...

Кто-то действительно пытался убить Грифа. Кто-то проводил испытание техники. Кто-то готовил демонстрационный фильм. Каждый был уверен в том, что он один знает правду, и каждый ошибался.

Не исключено, что все там вообще затевалось не по поводу Грифа, а... Ну, да это, на самом деле, не важно, сказал голос Ильину. Существует большая степень вероятности, что Гриф в течение ближайших дней, может, даже часов окажется в районе деревни Понизовка.

И было бы очень правильным, если бы майор Ильин оказался там же, да еще в сопровождении своей группы...

– Как,– удивился голос,– разве я вам не сказал, что остатки вашей группы сейчас находятся всего в десяти километрах от вас? На бывшей базе Террвойск, а ныне в специальном лагере? Не сказал? Склероз. Ну да ничего страшного. Можете прямо сейчас собрать свои вещи, сесть в свою машину и ехать на базу. Там вам надлежит вызвать начальника охраны... только не перепутайте, не начальника лагеря, а начальника охраны – это принципиально. Начальника охраны зовут майор Ковалев. Вам достаточно будет представиться. И ни в коем случае не трогайте... и даже не пытайтесь... начальника лагеря. «Паук». Объяснять не нужно?

– Не нужно.

– Отлично. Снаряжение для вашей группы в одном из ангаров базы. И там же – фургон. Такой, знаете, для дальних перевозок... Знаете. Не тот, через который вы попадали на станцию, но очень похож. И принцип действия – тот же самый. Входишь, идешь, проходишь сквозь кольцо и оказываешься в нужном месте. В данном случае – в таком же фургоне, но неподалеку от Понизовки. Ваш помощник, Алексей Трошин, там уже как-то бывал, район более-менее знает. Вот, кажется, и все.

– Ни хрена не все,– сказал Ильин.– Абсолютно не все. Это значит, пока я вместе с этим вашим майором Ковалевым буду снаряжать мою группу, начальник лагеря, «паук» этот самый, будет терпеливо ждать?

– Не будет. Он будет вам всячески помогать. Окажет содействие и прикроет, если что. Теперь все?

– И теперь не все. Что будет с моими людьми?

– Вы вместе с ними отправитесь...

– Не прикидывайтесь идиотом, я о батальоне...

– А я вам о вашей жизни и, возможно, спасении всего человечества.

– А мне насрать на спасение человечества.

– А на собственную жизнь?

– И на собственную жизнь, если угодно. Я командую батальоном. Пусть батальон ублюдочный, пусть я попал на это место в результате каких-то махинаций, но эти люди – мои подчиненные. И я за них отвечаю...

– Перед кем? Передо мной? Это ведь я вас сюда прислал... И я...

– Перед собой. Ясно? Перед собой я отвечаю за них...

– Вы не поняли... Ничего не поняли. Вы за них не отвечаете. Вы ничего не можете сделать, потому что... ну, не зависит от вас это. Они все уже, считайте, умерли... убили друг друга... я могу вам это объяснить, но нет смысла... даже если вы их вот сейчас спрячете в глубокий бункер, они все равно погибнут через несколько часов...

– А почему я должен вам верить?

– Да не верьте вы мне. Только сделайте, как я вам сказал. И тогда у человечества появится шанс. Сделайте.

– Человечество... это для меня слишком много. Человечество не вмещается у меня в мозгу и, если хотите, в сердце. Я не могу жалеть одновременно шесть миллиардов человек. А вот этих пацанов, собранных, как вы мне объяснили, на убой, я жалеть могу...

– А Трошина своего вы жалеть можете? Людей из своей группы? Давайте оперировать доступными вам величинами. Трошин и с ним двадцать три бойца вашей бывшей группы – или пятьдесят человек, о которых вы еще три дня назад не знали ничего? Взвешивайте.

Ильин хмыкнул.

– Не хрюкайте, а выбирайте,– потребовал голос.– Это не шутка и не тест – это необходимость сделать выбор.

– Не вижу выбора. Трошин и мои люди – в лагере. Как я понимаю, уже месяц. И свободно могут оставаться там...

– Не могут. У них есть всего пара дней. Даже, возможно, меньше. Я не могу вам объяснить всего... Не могу... Каждое слово, произнесенное мной или вами, может оказаться приговором...

– Всему человечеству,– подсказал Ильин.

Он понимал, что голос не врет. И точно так же понимал, что всей правды этот знакомый голос не говорит. И никогда не скажет.

Ильин решил, что выбор сделан. И не собирался менять свое решение.

– И вы готовы расхлебывать последствия своего решения? – словно услышав мысли Ильина, спросил голос.– Если в результате...

– Я готов,– сказал Ильин.– Я буду выполнять что-либо для вас, если мой батальон...

– Вы себе кажетесь очень сильным и умным? – спросил усталый голос.– Вам кажется, что можете что-то выторговать у меня? Заставить, изменить, не допустить... Вы так думаете?

– Никак я не думаю.

– Думаете...– протянул голос.– Думали. А вот сейчас вы думаете, что, кажется, все получилось... Клиент поплыл, и вот сейчас вдруг родится компромисс...

Ильин зачем-то отвел взгляд от кадропроекции, хотя никого в ней не было, только легкие сполохи, золотистое на голубом.

– Мне один человечек рассказывал, давно...– Теперь голос был нейтральным, словно бесцветным.– В детстве он никак не мог выбрать одно из двух. Просто будто Буриданов осел. Если ему давали два яблока, он мог часами смотреть на них, не решаясь выбрать... Это даже стало развлечением для гостей – маленький мальчик, тоскливо глядящий на две одинаковые конфеты, два одинаковых апельсина... Но вот однажды, получив очередные два яблока, мальчик посмотрел в глаза подарившему дяде, подошел к окну и выбросил одно из яблок. А второе съел...

Голос затих.

Ильин тоже молчал, ожидая продолжения. Он понимал, что продолжение непременно будет. Такие истории всегда имеют продолжения, мораль, переходящую из прошлого в настоящее. Обычно эти продолжения начинаются с «вот и вы...».

– Вот и вы,– сказал голос,– держите в руках два яблока, не можете сделать правильный выбор...

– Послушайте,– перебил Ильин.– Почему именно я? Почему все это крутится вокруг меня? Просто оставьте меня в покое, дайте подохнуть или выжить...

– Почему вы?.. Именно вы? Да ничего подобного! Откуда такой эгоцентризм? Все из-за вас! Чушь какая! Вы один из вариантов. Всего лишь. Один из сотни. Из тысячи. Каждому мнится, что все крутится вокруг него... Ничего подобного. Не поедешь ты в Понизовку – хрен с тобой. Включится другой вариант, третий, сто пятьдесят седьмой... Даже если ты сейчас пустишь себе пулю в лоб... все равно накроется этот батальон, а Трошин и другие все равно уберутся из лагеря и не смогут...