"Сталинский питомец" - Николай Ежов - Марк Янсен

Сотрудники НКВД в один голос утверждают, что после назначения Берии первым заместителем наркома Ежов совершенно пал духом. Приехавший в Москву в конце августа А.И. Успенский, по его словам, стал свидетелем «небывалой паники» среди сотрудников центрального аппарата НКВД, вызванной начавшимися арестами их коллег. Успенский и сам боялся быть арестованным и решил бежать. Согласно Фриновскому, Ежов был в смятении и много пил{632}. По описанию Дагина, Ежов был совершенно деморализован назначением Берии. На следующий день он занемог, то есть «пьянствовал у себя на даче» и «болел» больше недели. Затем он появился в НКВД «по-прежнему в мрачном настроении, никакими делами не стал заниматься, почти никого у себя не принимал»[71]. Один из его подчиненных, вызванный как-то поздним вечером в кабинет наркома на Лубянке, увидел Ежова «сидящим в одной гимнастерке на диване за столиком, уставленным бутылками с водкой. Волосы у него на голове были всклокочены, глаза распухли и покраснели: он был явно пьян, но вместе с тем возбужден и подавлен». Через несколько дней этого сотрудника арестовали{633}.

После ареста Ежова обвинили в заговоре против партийного руководства. Он сам показал, что, когда начались аресты в аппарате НКВД, он вместе с Фриновским, Дагиным и Евдокимовым готовился совершить «путч» 7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, во время демонстрации на Красной площади. Они хотели спровоцировать беспорядки, а потом во время паники и замешательства «разбросать бомбы и убить кого-либо из членов правительства». Дагин, который был в НКВД начальником отдела охраны, должен был осуществить теракт, но 5 ноября его арестовали, а через несколько дней — и Евдокимова. Ежов в одиночку не мог противостоять предусмотрительности Берии: «Так все наши планы рухнули»{634}.

Все это, на самом деле, было лишь пьяной болтовней. Известно, что приятель Ежова В.К. Константинов (по его показаниям) стал свидетелем разговора между Ежовым и Дагиным 3 или 4 ноября, из которого он понял, что Дагин должен организовать что-то «с заговорщическими целями» по поручению Ежова. Дагина несколько смущало присутствие Константинова, а Ежов, который был сильно пьян, не обращал внимания. Когда он спросил Дагина, все ли необходимые меры приняты, Дагин, глядя с непониманием на Константинова, ответил, что не очень понимает, о чем речь. Тогда Ежов повысил голос и сказал: «Ты немедленно, теперь же должен убрать и заменить всех людей которых расставил Л.П. Берия в Кремле. Замени их нашими надежными людьми и не забудь, что время не ждет, чем скорее — тем лучше». Посмотрев с недоумением на Константинова, Дагин ответил, что все будет сделано{635}.

Эта поразительная сцена могла в действительности иметь место. Во время допроса Дагин подтвердил, что однажды ночью в конце октября или начале ноября, когда он засиделся в Кремле за работой, около шести утра к нему заглянул Ежов, который тоже еще не спал. Начальник Дагина, как выяснилось, был «сильно пьян», с ним был Константинов, который тоже был «изрядно выпивший»{636}. Представим себе сцену: Ежов абсолютно пьян и дает простор воображению. Дагин понимает, в каком тот состоянии и что присутствует посторонний, но вынужден сказать «да». Конечно, он уже не в том положении, чтобы заменять охрану Кремля, так как этими делами теперь ведает Берия. Показания Евдокимова повторяют эту же схему По его словам, в сентябре он обсуждал угрожающее положение, вызванное назначением Берии, с Ежовым, Фриновским и Вельским. Они якобы договорились организовать покушение на Сталина и Молотова. Ежов будто бы даже планировал убить Берию:

«Со слов Ежова, мне известно, что он замышлял, как один из вариантов, убийство Л.П. Берия на конспиративной квартире, где принимается закордонная и особо важная агентура.

ВОПРОС: Каким образом?

ОТВЕТ: Насколько я понял Ежова, он предложил осуществить это при посредстве подставного лица — «агента», инспирируя нападение на Л.П. Берия и его — Ежова. Эта предательская затея Ежова сводилась к тому, что Л.П. Берия должен был быть убит, а Ежову удастся закрепить свое положение в Наркомвнуделе и распространить слух, что и его, дескать, враги пытались застрелить»{637}.

Очевидно, что высказывания Ежова о совершении терактов были не более чем пьяной болтовней, фантазией человека, озлобленного против Сталина и его подручных. После его ареста следователи Берии, не принимая это всерьез, особенно и не вдавались в подробности{638}. По словам Ю.К. Иванова, сотрудника НКВД из окружения Евдокимова, еще в конце июля, после встречи с Ежовым Евдокимов упоминал о терактах против партийного руководства. В заговоре участвовали в первую очередь люди с Северного Кавказа, где началась его партийная карьера, Дагин, Николаев-Журид и другие. Но акция, якобы назначенная на 7 ноября, не состоялась, так как Дагин был накануне арестован{639}.

По словам Константинова, где-то в середине ноября Ежов сказал ему, что его песенка спета, спасибо Сталину и верным сталинцам вроде его заместителя Берии: «если бы их убрать все было бы по-иному». Он предложил Константинову убить Сталина, не облекая свои намерения в какую-либо конкретную форму{640}.

8 октября 1938 года Политбюро поручило специально сформированной комиссии в течение десяти дней подготовить проект постановления Центрального Комитета, Совнаркома и НКВД о «новом порядке проведения арестов, о прокурорском надзоре и о ведении следствия». Комиссию возглавил Ежов, в ее состав вошли Берия, Маленков, Вышинский и нарком юстиции Н.М. Рынков{641}.

По словам его сына, Маленков сыграл главную роль в свержении Ежова. Маленков был (с 1935 года) заместителем Ежова, когда тот заведовал отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б). Биограф Маленкова пишет, что их отношения были «отношениями начальника и подчиненного, учителя и ученика» и продолжали быть таковыми после 1936 года, когда Маленков сменил Ежова на посту заведующего отделом. В журнале «Партийное строительство», издаваемом отделом под редакторством Маленкова, так восхвалялся педагогический талант Ежова: «Товарищ Ежов научил нас, как реорганизовать партийную работу, как поднять организационную работу на более высокий уровень и сделать эту работу еще эффективнее… Мы стремимся выполнять эти заветы»{642}.

В 1937–1938 годах Маленков плодотворно участвовал в формировании штата НКВД. Являясь заведующим отделом руководящих партийных органов ЦК, он осуществлял надзор за отбором и назначением номенклатурных работников на территории всей страны и во всех звеньях власти, включая НКВД. В своих воспоминаниях Василий Рясной рассказывает, что в феврале 1937 года он как секретарь райкома был вызван в Москву и принят Маленковым; он оказался в группе партийцев, переведенных в центральный аппарат НКВД. Маленков проводил их к Ежову на Лубянку и при прощании обратился к ним с призывом: «Нас окружают враги. Они повсюду, и вы должны стоять на страже завоеваний революции!» По словам Рясного, Маленков «больше других» занимался организацией дел на Лубянке{643}. В своих мемуарах Хрущев утверждает, что как-то раз (возможно, в конце 1937 или начале 1938 года) Ежов попросил Сталина отдать ему Маленкова в заместители{644}. В своем личном письме к Сталину Ежов писал, что ему очень нужен был кто-нибудь для работы с кадрами и он все время просил дать ему такого человека[72]. Поскольку Маленков был специалистом в этом вопросе и Ежов хорошо его знал и доверял ему, весьма вероятно, что он просил себе в заместители по кадровым вопросам своего ученика.