Рельсовая война. Спецназ 43-го года - Владимир Першанин

Немцами устанавливались многочисленные посты и засады. Патрулировались все железные дороги и подходы к ним. Для этого использовались все имеющиеся силы, местная полиция, даже снимались с фронта некоторые воинские части.

В последнее время рассекречен ряд документов, касающихся операции «Рельсовая война». Руководство НКВД, генерал Судоплатов, полковник Старинов убедились, что подрывы рельсов не приносят ожидаемого эффекта.

Обычно толовыми шашками или тротилом взрывали стыки между рельсами. Взрывчатки требовалось много, но её не хватало. Рельсы гнулись, разрушалась шпала в месте крепления. Повреждённый участок пути, как правило, не превышал метра или полутора. Зачастую взрыв лишь выбивал крепления, металлические «костыли», сгибал концы рельсов.

Немецкие специалисты быстро приспособились устранять повреждения. Ремонтные «летучки» под прикрытием пулемётов обрезали электросваркой куски согнутых рельсов и быстро заменяли их подготовленными по размеру отрезками. Замена одной-двух повреждённых шпал также занимала немного времени.

Кроме того, как любая массовая операция, «Рельсовая война» не была должным образом подготовлена. На открытый участок пути нередко выходили сразу несколько десятков партизан, порой целый отряд. Не все обладали нужным опытом, закладка взрывчатки замедлялась, а поджигать запальный шнур и отходить требовалось одновременно.

Пользуясь этим, к месту диверсии на полном ходу вылетал броневагон или мотовоз, открывал огонь из пулемётов и скорострельных пушек. Партизаны, как правило, мужественно принимали бой, прикрывая друг друга, но несли потери.

Глава НКВД Лаврентий Берия, отрицательно относившийся к партийным органам, считал, что эти мелкие диверсии ничего не дают, кроме дутых цифр. По мнению Берии и ряда опытных специалистов НКВД, взрывать следовало более крупные объекты, уничтожение которых реально затормозило бы железнодорожные перевозки: мосты, виадуки, станционные постройки, водокачки. И в первую очередь пускать под откос эшелоны.

Командир отряда НКВД «Застава» майор Журавлёв ещё в июле получил шифрограмму о дате начала «Рельсовой войны». Но главная задача операции – подрыв рельсового полотна – проходила одной строкой. Больше говорилось о подрывах вражеских эшелонов и важных железнодорожных объектов. Одновременно было получено сообщение о подготовке к приёму груза.

В последний июльский день транспортный самолёт «Дуглас» сбросил на парашютах несколько подрывников во главе с лейтенантом Глушковым, а также контейнеры с минами, взрывчаткой, боеприпасами. Не оставили без внимания и санчасть отряда. Наталья Викторовна Малеева получила два американских набора хирургических инструментов, медикаменты, перевязочные средства.

С вечера второго августа все три отряда готовились к выходу на заранее определённые участки. Настроение у бойцов НКВД и партизан было приподнятое. Наши войска наступают, но и мы во вражеском тылу не сидим сложа руки.

Вместе со всеми, отложив хозяйственные дела, готовился старшина Будько Яков Павлович. Хмуро и сосредоточенно почистил автомат, «маузер», проверил пружины в дисках «ППШ».

– Чего смурной такой? – хлопнул его по плечу комиссар Зелинский.

– А чему радоваться? Не к куме в гости собираемся.

Старшина хотел добавить что-то ещё, но смолчал. Не хотел портить настроение молодым. Не нравилась старому солдату эта массовая операция, о которой много говорил представитель обкома партии Омельченко, протоптавший сюда дорожку.

Успех на Курской дуге ещё не победа. После разгрома немцев под Москвой зимой сорок первого года до Берлина собирались дойти… И сейчас на каждом углу о будущей победе трубить ещё рано. На войне на день вперёд не загадаешь – кто доживёт до заката, а кто уже не вернётся.

Первой вышла на заранее присмотренное место группа из пятнадцати человек во главе с заместителем командира отряда «Застава» Фёдором Кондратьевым. Помощником назначили старшину Будько.

Сильная группа. Пулемётчик Сергей Ларионов из пограничников, снайпер Василь Грицевич, бывший военнопленный лейтенант Иван Викулов, опытный проводник Матвей Рябов. Группу подобрали с расчётом на быстрый и чёткий подрыв эшелона, чтобы задать нужный настрой остальным диверсионным группам.

И место выбрали глухое, болотистое, где росли лишь редкие осины и мелкие берёзы. Мох, лужи застоявшейся мутной воды, стволы сгнивших от сырости деревьев. Ни спрятаться как следует, ни убежать. Но вражеских постов здесь почти не бывало.

Капитан Кондратьев не сомневался, что дата начала операции «Рельсовая война» немцам известна. С ночи за этим участком наблюдали Матвей Рябов и Павел Шестаков. Когда встретились на подходе, Матвей, шепелявя выбитыми в волостной полиции зубами, с досадой проговорил:

– Отродясь здесь ни фрицев, ни полицаев не было. А вчера в ночь выставили пост: трое немцев и полдесятка полицаев. У фрицев станковый пулемёт «МГ-42», у полицаев «дегтярь» и винтовки. Сидят всей компанией на бугре, метрах в пятистах отсюда, окоп вырыли. Лёгкая дрезина с собой, каждые два часа патруль проезжает. Броневагон за ночь раза три взад-вперёд мотался, ракеты пускали, из пулемётов подозрительные места прочёсывали.

Капитан Кондратьев, выслушав его, задумался:

– Фёдор Прокофьевич, – продолжал Рябов, – надо правее взять. Правда, там сплошное болото по обочинам, мошка да комары, но полицаи туда не суются. А эшелоны часто идут, успеем мины поставить.

Выхода не оставалось. Осторожно двинулись по болотистым кочкам, порой увязая в густой жиже, над которой тучей звенели комары. Ближе к насыпи, конечно, удобнее, но никогда не знаешь, в какую минуту на скорости вылетит мотодрезина с пулемётом.

Укреплённый на станке «МГ-42» укладывает очереди точно в цель – двадцать пуль в секунду. Оптика у фрицев хорошая, разглядят и за километр. Но приходится шагать метрах в пятистах, оставив лошадь с повозкой в ложбине.

Вскоре услышали звук приближавшейся дрезины. Мотор работал негромко, ровно, лишь стучали на стыках колёса. Вся группа дружно бросилась на землю, вернее, на колыхающуюся торфяную подушку. Кто-то провалился по колено в воду, но лежали неподвижно, лишь размазывали по щекам комаров, успевших напиться крови.

Дрезина шла медленнее, чем обычно, а может, это лишь казалось. Слишком неуютно чувствовали себя бойцы практически на открытом месте, среди редких хилых деревьев. Да ещё ледяная жижа (несмотря на жаркий день) пропитывала насквозь одежду. И комары словно взбесились, облепив лица. Кто-то закашлялся, на него шикнули:

– Тише ты… услышат.

Наконец дрезина укатила, а спустя четверть часа проследовал эшелон на северо-запад. В открытых вагонах коровы, в закрытых – пшеница и прочее награбленное добро.

– Тащите больше, – зло бормотал Паша Шестаков. – Скоро подавитесь…

Удобного места для засады не нашлось. Впереди расстилалось озеро-болото. Кондратьев дал команду:

– Закладываем мины здесь.