Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова

Старик проявил благородство и перешел на шаг. У него хватило такта не осведомиться о состоянии моего здоровья, а я поклялась себе, что при первой же возможности начну тренировать свой ослабевший и измученный организм.

Восстановив дыхание, я, естественно, мертвой хваткой вцепилась в своего рыцаря.

— Ну и что я такого сделал? — удивился он. — Двух болванов уложил? Так то честь небольшая. Они, кроме как качаться, да еще, может, ножом или пистолетом размахивать, ничего и не умеют. С такими справиться доблесть невеликая.

Я замерла от восхищения. Теперь я не просто внимательно слушала своего спутника, я внимала каждому слову и впитывала все, вплоть до интонаций.

— Иван Феоктистович, а кто же вы по профессии-то были?

— Почему же был? Я и остался, — пожал плечами старик. — Я считаю, что если человек свое дело любит, по возможности досконально изучил, так он с этим и помрет. А что я кадровый военный, морской пехотинец, так я тебе говорил. Значит, слушала невнимательно.

Господи, ну конечно говорил! Как со своей Любушкой по гарнизонам мотался. Дура я дура, только все равно как-то трудно поверить, что семидесятилетний морской пехотинец с одной попытки уложил двух здоровенных отморозков, да потом еще и быстрее лани мчался по скудно освещенным московским улицам.

Сдуру я озвучила свои мудрые рассуждения и получила очередную отповедь.

— А кто тебе сказал, что мне семьдесят? Ты хоть считать-то умеешь, раз уж слушать не привыкла? Я ж тебе рассказывал, что войну прошел. С женой вместе. Мы в сороковом еще познакомились!

Я вздрогнула и принялась судорожно подсчитывать приблизительный возраст Ивана Феоктистовича, но состояние нервной системы без калькулятора мне не позволило бы определить даже собственный.

— Не напрягайся ты так, — сжалился старик. — Восемьдесят шестой мне пошел. И это я тебе тоже говорил. Еще по дороге в поликлинику. Забыла?

Я кивала на любую его фразу, и дед махнул рукой:

— А, ладно, все вы, молодежь, сейчас такие легкомысленные. Не плохие, нет, просто несерьезные. Нет в вас обстоятельности.

Уже у него дома я поинтересовалась, как же все-таки он совладал со вполне боеспособными мужиками. И приготовилась со смирением выслушать очередной упрек за невнимание. Но оказывается, именно об этом Иван Феоктистович до сих пор не говорил и, более того, совершенно не горел желанием затрагивать тему. Каждое слово пришлось из него буквально тянуть клещами.

— Да пойми ты, — сердился старик, — дурное дело нехитрое. Не люблю я, ох как не люблю кулаками-то махать.

И все равно я от него не отстала. Моя настойчивость была вознаграждена: собеседник рассказал интереснейшие вещи, о которых я раньше и не подозревала.

— Вы каратист, что ли? Или йог какой-нибудь? — снова и снова тыкала я пальцем в небо.

— Ну почему обязательно йог или каратист? — удивился он. — У нас что, нет своих оздоровительных систем? Или боевых искусств? Да есть, причем великолепные! Они веками вырабатывались, совершенствовались, хранились нашими предками. Людьми, между прочим, далеко не глупыми. Самое ценное, что эти системы были созданы для использования в конкретных наших условиях. Вот ты, например, в позу «лотос» можешь сесть? — неожиданно поинтересовался мудрый старик.

— Нет, конечно, — поперхнулась я. — Этому надо годами учиться!

— Ничего подобного! Годами надо учиться тебе, как и мне, и другим нашим соотечественникам. А индусы в такой позе сидят часами. И это их не только не напрягает, они, наоборот, еще и расслабляются, удовольствие получают. А все почему? Это элемент их культуры, быта, они к этой позе приспособлены уже генетически. Думаешь, у нас не существует ничего столь же эффективного, но подходящего именно жителям средней полосы России?

Я задумчиво поддакнула. Наверное, он прав. То, что наши предки были людьми далеко не хилыми, я и без Ивана Феоктистовича знаю и своими корнями горжусь. Больше всего мне бы не хотелось опозорить память своих давно ушедших родных, чьи истории я собирала скрупулезно и буквально по крохам и чьими достоинствами не перестаю восхищаться до сих пор. Про своего прадеда, трижды георгиевского кавалера, могу говорить часами.

Дед как будто подслушал мои мысли.

— Русские воины испокон веку себе равных не имели. Особенно в искусстве ведения ближнего боя. Навыки кулачного боя на Руси прививались мальчикам с детства и оттачивались всю жизнь. Кто сейчас об этом помнит? А берет на вооружение?

Почему я раньше не задумывалась, с какой стати каратисты ведут бой босиком? Для них, оказывается, необходима сцепка между опорой и подошвой ноги. Ясное дело, им климат позволяет в любое время года без обувки бегать. А для нас это реально? Да не на татами, а на практике; и не в спортивном зале, комфортном и хорошо отапливаемом, а на улице, в сорокаградусный мороз?

— Русский стиль в послевоенные годы забыли, а зря. Он основывается на принципе, напоминающем основное положение айкидо: не мешай противнику атаковать, нейтрализуй его, используя его же собственную силу. Тактика поединка строится от обороны, направлена на ответное действие, а не на нападение. И соединяет в себе знания и навыки, которыми владели русские воины. Между прочим, именно русский стиль лег в основу подготовки морских пехотинцев в США. А у нас он передавался от отца к сыну, да еще кое-где, например в специальных училищах, готовивших диверсантов.

— А давно вы этим занимаетесь? — не выдержала я.

— С детства. Меня дед натаскивал. И на фронте мне эта дедова наука ох как пригодилась! Но специально, как говорят, профессионально, я никогда не занимался. Не довелось, а жаль.

— А кем вы сейчас работаете? — приклеилась я не хуже банного листа. — Это как-то связано с вашим опытом и профессиональными умениями? Консультируете кого-нибудь?

Старик невесело засмеялся:

— Нет, голубушка, как ни хорохорься, а староват я для такой работы. Это бы раньше надо было, только не позвали, оказался без надобности. А теперь-то поезд давно ушел. Для себя, конечно, форму поддерживаю, так что для таких вот необученных бездельников в самый раз, а по большому счету дисквалифицировался.

— Ладно вам на комплименты набиваться, — рассердилась я. — Достойных вам противников еще поискать.

Место работы я все-таки вызнала. Сторож в детском садике. Может, даже в том, где его Любушка работала, — спросить постеснялась.

Вот это да! Ветеран войны, кадровый офицер, заслуженный человек, специалист по русскому боевому стилю, — таких сейчас, может, единицы остались, — а вынужден ночами сторожить. И ведь ни на что не жалуется, во всем полагается на собственные силы! Ну где такие мужчины? Еще хотя бы один? Или мне так в одиночестве всю жизнь и куковать?! Может, это покажется смешным, но теперь, познакомившись с восьмидесятишестилетним мужчиной, я перестала спокойно относиться к такой перспективе.

— Ты вот что, отправляйся спать, поздно уже, — велел старик. — Я тебе чистое постелил, сам на кухне лягу.