Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова

— Ну, пойдем, голуба. — Старик снял с вешалки в прихожей темно-синий поношенный пиджак и направился к двери.

Он что, провожать меня надумал?! Да не дай бог с ним что случится, я тогда себе не прощу. Уж лучше сама как-нибудь доберусь, не впервой.

Старик мои протесты и слушать не стал:

— Одну не пущу, даже и не думай! Не ровен час, хулиганы привяжутся. Беспредел-то кругом какой!

Я вздохнула и подчинилась. Что-то в голосе моего дедка появилось незнакомое, цельнометаллическое, вторично напомнившее, что не так уж он мягок и податлив. У меня даже сложилось впечатление, что, несмотря на перевес супруги (на фото была все-таки она, Любушка) по части живого веса и общей, так сказать, стати, последнее и решающее слово всегда оставалось за ее невзрачным хлипеньким кормильцем.

Теплый вечер и одинокие, романтично мерцающие звезды снова спровоцировали старика на повышенную разговорчивость. Только на этот раз, слава богу, он не стал обучать меня премудростям бега трусцой и силовой гимнастики. А рассказывал очень даже трогательную историю своего с Любушкой знакомства. Она вроде как поначалу была поварихой в гарнизонной столовой, и начало роману положило, на мой взгляд, вполне понятное желание сердобольной девушки подкормить заморыша.

— Потом-то она, конечно, поняла, что у меня порода такая, ну не толстею я, хоть ты тресни, — от души веселился дед, — да уж поздно было, приглянулся я ей. А она, понятно, мне.

Я опять покивала, и по инерции продолжала кивать, пока дед чуть ли не силком запихивал меня в круглосуточный супермаркет, от которого до Аллочкиного дома было всего-то пара кварталов.

— Нам надо что-то купить? — удивилась я.

— Нам надо что-то обсудить, — тихо, но решительно проговорил старик. — От самого моего дома за нами шла машина. Судить по тихому ходу, иномарка, точнее не скажу. Специально не смотрел.

Я онемела.

— Я, старый, никому не нужен. Так что по твою это душу, — продолжал старик. — И ладно, если хахаль какой. И намерения у него добрые.

Нет у меня никаких ухажеров, тем более на иномарках. И никто, кроме постылого безлошадного Витюши и настырного уголовника на раздолбанной отечественной колымаге, не проявляет ко мне мужского интереса. Да я никому и не говорила, где собираюсь провести сегодняшний вечер, так что снабдить желающих полезной информацией не могла бы даже Алла.

— А вы не ошиблись? — робко поинтересовалась я.

Как-то странно получается. Всю дорогу старик разливался соловьем и благодушествовал, а теперь оказывается, он следил за преследующей нас машиной. Детективами, что ли, на досуге зачитывается?

Дед вместо ответа протянул продавщице две десятки и попросил пива. А получив требуемое, взял меня под локоть и подтолкнул к выходу.

— Ну, раз не знаешь, пойдем. Если я и впрямь на холодную воду дую, так и ладушки. Хуже, если прав.

Увы, старик оказался прав на все сто. И теперь, когда я прислушивалась к уличным шумам, удостоверилась в совершенной очевидности преследования. За нами на малой скорости двигалась машина, и мне это так не понравилось, что я начала трястись.

— Ну, ну, вот этого не надо. — Старик покрепче ухватил меня под руку, и мне сделалось немного легче. Его узкая рука оказалась на удивление сильной, а сухие и узловатые старческие пальцы охватили мое запястье, как стальные браслеты.

— Ты точно не знаешь, чего от тебя хотят?

Я замялась. То, что я влезла в чьи-то опасные секреты, это ясно. Но вот кто там в машине и что со мной хотят сделать, оставалось тайной. По крайней мере, хотелось надеяться, что убивать меня не собираются. Хотели бы — уже бы убили. Переехали бы машиной или еще как. Не думаю, что присутствие провожатого, давным-давно отпраздновавшего свое шестидесятилетие, может отпугнуть людей, играющих без правил.

Старик расценил мои колебания по-своему и приставать с вопросами перестал.

— А отделение милиции тут далеко? — Моему голосу явно недоставало уверенности. Мне самой тем более. Зато страха наверняка хватило бы на десяток-другой нормальных людей. Я имею в виду законопослушных граждан, не сующих носы куда их не просят и проводящих свободное время не в погоне за трупами и приключениями на свою голову, а за мирными семейными трапезами и мексиканскими сериалами.

— Не близко. — Спутник был немногословен, но, видимо, мое желание припасть к родной милиции он расценил как хороший знак.

Он еще помолчал, потом ускорил шаг.

— Знаешь что, домой тебе пока лучше не ходить.

Я тоже так считала. Но в свете теперешних событий мне расхотелось и к Аллочке.

Заручившись моей готовностью проигнорировать на сегодняшнюю ночь удобную постель (хотя в отношении комфортности Аллочкиного поломанного дивана у меня и так имелись некоторые сомнения), Иван Феоктистович слегка прибавил шаг и просветил относительно своей готовности скрасить на пару часов мой досуг в местном отделении милиции.

Теперь мы двигались молча, целеустремленно убыстряя шаг, и это, по-видимому, не понравилось нашему эскорту. Как только мы вышли из-под фонаря, машина газанула, резко затормозила возле нас, и ее дверцы синхронно распахнулись. Вспыхнули слепящие фары, и две внушительные фигуры кинулись нам наперерез.

То, что произошло потом, молниеносно и совершенно неожиданно, я осознала значительно позже. Один из нападавших получил подножку и, пролетев по инерции пару шагов, с размаху протаранил нефункционирующий фонарный столб. Хотя, может, и не протаранил. И хруст и скрежет исходили не от поверженной бетонной конструкции, а как раз от его собственной головы или какой другой части тела. Впрочем, мне это было без разницы, состояние обоих объектов столкновения, как активного, так и пассивного, меня беспокоило крайне мало. Главное, ни тот ни другой опасности теперь не представляли.

Второй из нападавших, по-видимому, решил, что стал жертвой галлюцинаций, зрительной и слуховой одновременно. Вместо того чтобы продолжить дело своего выведенного из строя боевого товарища, он уставился на дедка как баран на новые ворота. И тем не менее, проглядел короткий удар, уложивший его неподалеку от напарника. С тем же результатом, хотя и с менее эффектным шумовым оформлением. Я и тут, ясное дело, была не в претензии. Красивые многочасовые драки не в моем вкусе.

Зато когда мы с Иваном Феоктистовичем удирали с места происшествия, небо показалось с овчинку. Я задыхалась, сердце переместилось в район гортани, а ноги принялись цепляться друг за дружку и предпринимать подлые попытки вытянуться в горизонтальном положении.

Мой спаситель, похоже, чувствовал себя прекрасно, бежал ровно и дышал спокойно. Вероятно, любую возможность размяться он расценивал как божью благодать и получал немалое удовольствие от самого процесса.

— Иван Феоктистович, не могу больше, — взмолилась я, когда мы отбежали достаточно далеко, а никакого преследования и в помине не было. — Может, пойдем?