Наследник олигарха - Марика Крамор

обмотав его полотенцем, предварительно смыв с ребёнка всю пену, я вновь поспешила ретироваться. На кухне подогреваю кефир перед сном и отношу Мишане.

— Влад, а можно посидеть рядом ещё, пока он не уснёт?

Закусываю нижнюю губу: не уверена, что сынок сможет с ним заснуть. Но пусть попробуют. Протягиваю мужчине две книги.

— Почитай ему на ночь. Тихонько и медленно. Он любит вот это стихотворение про заболевшую машину. А здесь слушает все подряд.

Мы с Мишкой договариваемся, что я иду мыть пол в ванную, а папа пока читает сказки.

Налила себе чай с лимоном. Хочется выйти на балкон, освежить голову.

В гостиной царит жуткий бардак. Ребята сегодня постарались… Я выжата эмоционально, и перед купанием у меня просто не осталось сил уговаривать Мишутку складывать все по местам.

Выйдя с балкона, я быстро раскладываю по верхам игрушки. Взгляд падает на коробочку с украшениями. Я забыла её отнести в спальню. Букет примостился тут же.

В этот момент на пол ложится длинная тень и постепенно укорачивается.

— Он быстро уснул, — голос Демида звучит чуть слышно, но меня оглушает. Пусть уезжает. Пусть он прямо сейчас уезжает!

— Что с тобой?

Демид пристально рассматривает меня, поджав губы и, замечая небольшой предмет, вдруг начинает молчаливо тянуться к шкатулке.

— Их там нет, — мужская рука замирает в воздухе. Я все ещё помню его вопрос. «В ломбард отнесла?».

Даже если он просто хотел подать мне коробочку, чтобы помочь скорее закончить с уборкой, мне стало необходимым как воздух произнести эти слова.

— Я сдала их. Ты был прав. Они мне пригодились, когда Мишутка был маленький и болел.

Я не жду никакого эффекта, но лицо Демида исказилось.

— Я же тебе оставил деньги. Там немало было.

Поджимаю губы и протискиваюсь мимо, но он успевает закрыть проход собой.

— Ты не взяла их?

— Если я скажу «нет», ты ведь все равно не поверишь.

— Влада…

— Уезжай, Демид. Миша спит. Тебе больше не нужно здесь оставаться..

— Я что-то неправильно делаю?

Сожаление пропитывает тёплые ореховые глаза. Я не понимаю, почему не могу закрыться. Почему меня так шокируют его мягкие взгляды, как будто он любуется мною и не может насмотреться.

— Все нормально. Просто больше не нужно ничего личного. Ни цветов, ни подарков, ни… ничего не нужно, ты не для этого здесь, — с трудом заканчиваю фразу и поднимаю к потолку влажный взгляд, отворачиваясь. Потому что по щеке уже ползёт одинокая слезинка, а я не успеваю ее смахнуть.

Сильные руки разворачивают меня, Демид обхватывает мое лицо ладонями и крепко прижимается губами к моему рту. Я каменею. Неожиданно близко, но я не могу оттолкнуть. Я просто не в силах пошевелиться. Его губы твердые, но нежные. Дальше прикосновения он не идет. Ничего кроме длительного касания себе не позволяет, но каждой клеточкой я ощущаю, как мгновенно тяжелеет воздух и атмосфера накаляется. Сердце как сумасшедшее колотится, заставляя пронзительное болезненно-ноющее чувство подняться к горлу. Внутри все дрожит, так горько в этот момент. Такое не должно повториться вновь, но сейчас так хочется, чтобы Демид не отпускал меня еще хоть немного.

Мужчина, будто услышав мои мысли, нескоро разорвал «поцелуй» и теперь, обжигая дрожащим дыханием, прижимается лбом к моему лбу, стирая слёзы с моего лица.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я услышала своё имя. Зачем он так? Зачем? Все уже давно закончилось. И он сам порвал в клочья то, что было между нами.

— Влада... Ты меня никогда не простишь…

Это даже не вопрос. Едва различимый утвердительный шёпот бьет наотмашь, а я сглатываю горькой ком, застрявший в горле, мешающий говорить.

— Я знаю, что все это выдумка. Знаю, Влад. Ты не могла, — жарко выдыхает мне в щеку. — И я разберусь. Обещаю. Никому с рук не сойдёт. Я бесконечно виноват перед тобой, и я не знаю, чем искупить вину, Влад… пожалуйста…

— Не надо… — опускаю голову и медленно обхватываю пальцами мужские запястья, чтобы отойти подальше. Каждым словом он режет без ножа. К чему сейчас? Раньше нужно было разбираться.

— Влада… Маленькая моя….

— Не трогай душу мою, — голос срывается, а новые потоки слез струятся по щекам. Но я смело заглядываю в лицо Демиду, проговаривая то, что на душе лежит от его предательства, — у тебя руки грязные.

Он горестно прикрывает глаза на мгновение, как будто хочет заслонить свою боль, заковать ее внутри. А потом…

Порывисто обхватывает меня обеими руками и крепко прижимает к себе, утыкаясь подбородком мне в макушку.

— Я заслужил. Согласен, — голос его вдруг стал охриплым, но мужчина все также крепко прижимает к себе. — Говори что хочешь, Влад…

— Будешь уходить, захлопни дверь. Я потом закрою.

Не оглядываясь, твердо развернуться и покинуть комнату не получилось.

Оставив его одного, я почти прикрыла дверь… почти… Не удержавшись, бросила беглый взгляд через щёлку. Увиденное заставило меня еле слышно всхлипнуть и, прикрыв рот рукой от рвущихся наружу рыданий, поскорее убежать в спальню и уткнуться лицом в подушку.

Демид, горестно обхватив голову руками, опустился на колени. Рот его был искривлен, а веки плотно сжаты…

***

Вот уже около недели я не беру трубку, игнорируя каждый его звонок. Просто не могу с ним говорить. Постоянно эта сцена перед глазами. Когда он, от отчаяния обхватив голову руками, оседает на пол…

Не понимаю, чего он хочет. Не понимаю, зачем цветы, зачем те слова, тот поцелуй?

«Самая красивая».

Зачем это все… Почему так нестерпимо больно… почему он не может просто общаться с Мишей, без этих ласкающих взглядов и нежности в голосе?!

На глаза вновь наворачиваются слёзы. Какой-то нескончаемый туман в голове. Не знаю, что делать. И как от этого отстраниться? Как оградить себя от эмоциональной встряски? Я выбрала