Шиза - Алексей Мальцев

Разумеется, в современном арсенале есть мощные сосудистые препараты, барокамера и так далее. Это поначалу помогает, но если не бросить курить, со временем дело начинает пахнуть ампутацией.

Помню, как в институте на цикле по госпитальной хирургии беседовал с одним мужчиной, у которого только что ампутировали вторую голень. Настроение у мужика – хоть вешайся. Были ноги – и нет их. Однако пропустить сигаретку каждые полчаса он не забывал. Мог не поужинать, мог ночью не поспать, но каждые полчаса «шкандыбал» на своих культях-деревяшках по всему отделению в курилку.

В его затравленном взгляде я тогда и прочитал бессловесный вопрос: «А спасти по-другому ноги нельзя было? Чтоб без этого… концлагеря?» Он готов был уйти из этой жизни, но бросить курить – нет. И выбор у него был очень небольшой. Можно сказать, не было выбора.

Нет выбора и у женщин, когда удаляется пораженная опухолью молочная железа. Мы не можем вылечить болезнь, и – удаляем ее вместе с органом. Целиком. Видеть после этого женщину, высшее творение Господа, без содрогания я не мог. Почему-то всегда чувствовал и себя отчасти виноватым в том, что так получилось. Увы, таковы реалии сегодняшней медицины. Но это так, сноска.

Увидев Марию Федорчук в инвалидной коляске, я так расчувствовался, что не нашел ничего другого, как предложить ей погулять по парку, который был расположен неподалеку.

Мне никогда не доводилось катать инвалидов в колясках. Когда вокруг тишина, лишь поскрипывание колес и воркование голубей на тротуаре, невольно хочется поговорить, причем поговорить откровенно. Сказать то, что никогда не произнес бы на людях…

– Я Костика любила с пятого класса. А он все засматривался на Синайку. Прозвище такое у нашей красавицы было. Стройная, высокая, независимая… Как я ненавидела ее, вы бы знали. Справедливости ради, правда, надо признать, что Костик был ей даром не нужен. Он нужен был мне. Такой у нас выстроился треугольник.

– Маша, я понимаю, вам нелегко все это вспоминать, но…

– Вы хотите услышать, как я потеряла ноги? – перебила она меня достаточно спокойно. – Раз вы с Костиком сейчас работаете, то лучше с самого начала. Я ведь готова была за ним хоть на край света. Он с теткой уехал в Березники – я к нему моталась чуть не каждые выходные. В Соликамск – то же самое. Мы ездили на озеро, это были незабываемые минуты. Тогда он точно про Синайку свою не вспоминал. Как она его отшила после выпускного, с тех самых пор.

– Про озеро он мне рассказывал, – вспомнил я один из самых живописных моментов наших с Лекарем бесед, поворачивая коляску из одной аллеи парка в другую.

– Правда, я должна сказать, что нравилась ему, уж вы простите, только ниже пояса. Он сам об этом много раз говорил, что конкурировать с Кирой могу лишь своими ногами. Но для него это было… более чем. Заводился с полоборота. Случалось, что лицо и грудь закрывал простыней, а с ногами такое вытворял!

– И вы мирились с этим? Вас это не унижало? Считали это нормальным?

Услышанное не укладывалось в голове, я не мог поверить, что такое возможно. В памяти всплыл момент, когда Лекарь в углу кабинета вдруг «увидел» Машу, а потом «услышал», что ему нашептывает Кира, которую он почему-то именовал Олесей Федорчук. Хотя фамилию Федорчук носила Маша.

Может, наградив Киру в своих фантазиях фамилией любовницы, он хотел этим подчеркнуть, что Маша – Кира лишь наполовину? Анатом хренов!

– Нет, я не считала это нормальным, это меня, конечно, унижало, но я любила его. Вы понимаете, что это такое. Любящий человек принимает любимого таким, какой он есть. Мне никто больше был не нужен в этой жизни. И сейчас, когда все кончилось так внезапно, я живу этими воспоминаниями, они мне согревают душу. Поверьте, мне есть что вспомнить.

– Когда это случилось, как повел себя Костик?

– Сначала я расскажу, как все случилось. Мы с ним в ту осень отрывались по полной. В палатке, на берегу озера, в общем, где выпадет свободная минутка. Ну, и довытворяли, опоздали на поезд. Запрыгивали в последний вагон, уже когда состав тронулся. Я только помню, что поскользнулась и как-то оказалась под колесами. Больше я ничего не помню, потому что от шока потеряла сознание. Очнулась уже с повязками на культях.

– Он вас, случайно, не подтолкнул туда? – осторожно поинтересовался я.

– Как вы можете?! Он так кричал, так убивался…

«Еще бы не убивался, – мысленно воскликнул я. – Его любимые ноги отрезало!»

– Он же медик, – продолжала тем временем Мария. – Быстро организовал там на вокзале «Скорую», сам наложил жгуты из ремня, меня доставили в хирургию. Кровопотеря, конечно, была большая, кое-как выкарабкалась.

– Я представляю, что такое – оказаться под колесами поезда.

Искренне посочувствовал я Марии, думая в этот момент о другом: вряд ли Бережков сознательно подставил ей подножку. Но и поверить в то, что кто-то подключился к его сознанию извне в ту секунду и «завладел» его собственными ногами, я тоже не мог.

– Вы спрашивали, как повел себя Костик после этого случая. Он навещал меня в больнице. Когда о трагедии узнали родители, у папы случился инсульт, мама разрывалась между мной и им. Я лежала в Березниках, а папу госпитализировали в Перми. Как только я стала транспортабельна, Костик перевез меня к родителям поближе. На глаза маме, конечно, старался не показываться.

– Понятно, – грустно вздохнул я. – Спасибо ему она бы точно не сказала. Что было дальше… между вами и Костиком.

– Отношения пошли на убыль, – всхлипнула Мария, достав платочек из рукава кофты. – Я была неходячая, так все я к нему бегала, а теперь приходилось ему, а тут мама. В основном общались по телефону. Когда выписали папу, Костик и вовсе перестал звонить.

– Вам было уже за тридцать, когда вы к нему ездили, – с трудом подбирая слова, поинтересовался я. – О ребенке речь не заходила?

– Несколько раз я заикалась, но он всякий раз переводил разговор в шутку, дескать, нам и так с тобой хорошо. Думаю, он всерьез меня не рассматривал как будущую супругу. Я же говорю, ему нравились только мои ноги.

– И вы с этим мирились?

– Я любила его. И я ни о чем не жалею.

Как просто и как сложно одновременно! Любовью объясним каждый шаг, каждый поступок этой женщины. Любовь с ней сотворила такое, чего никому не пожелаешь, даже врагу.

И тем не менее любовь остается любовью.

– Мария, а как же его тетушка Тамара?

– А что Тамара? – чересчур резко отреагировала моя собеседница. – Старая, побитая жизнью женщина. Ей, конечно, не нравилось, что Костик все со мной да со мной. Но я его на аркане не тянула. Он меня звал – я приезжала. К тому же, если бы вы видели мои ноги и ее…

Услышав последнюю фразу, я чуть не выпустил коляску из рук. Не будь Мария инвалидом, я бы ответил, безусловно, но в этот раз сдержался.

Кстати, уж не тетушка ли наколдовала этот несчастный случай с поездом?! Не она ли подключилась к сознанию племянника? Вспомнив ее демоническую улыбку, я вполне допустил такую возможность.