Остаточная деформация - Катерина Терешкевич

— Беспокойно неделька начинается, — глубокомысленно заметил из будки Найджел и отчаянно зевнул.

***

А вроде и само наладилось. Чем ближе к посёлку, тем больше Айрин напоминала сама себя. Будто что-то решила и немного успокоилось. Берта она по-прежнему сторонилась, но взгляд перестал быть отрешённо-неузнавающим.

— А что, Джек, самогонки уже нагнали, как думаешь? — лениво вопрошал Гриша, который самогонку не пил, но почему-то всегда переживал за процесс.

— А что, Джек, Моника уже новую скалку выстрогала? — Айрин, в тон. Даже прищур скопировала.

Ежиное фырканье, которое означает, что Стасу весело. Соня в авангарде, ей не слышно. Рожа Майка повторяет рельеф скальной породы, неожиданно обнажившейся на отдаляющемся склоне Треснувшей горы. Ровный шаг Воронка — он идёт в поводу, с поклажей. До посёлка рукой подать, знакомые места. Там Трещина, там — кладбище со Стасовым указателем… Может, их уже дежурный засёк.

Берту хорошо, будто домой возвращается.

— Дождёшься от этих бездельников, — выдал Джек после всестороннего обдумывания.

— Это ты про скалку или про самогонку?

— Про оба. Обоёх.

Солнце ещё низкое, ласковое. Лазурь небесная — хоть ныряй снизу вверх. Основной массив леса остался позади, но его ещё слышно. Берту точно слышно, и, судя по разомлевшей физиономии, следопыту тоже. Рано утром прошёл дождик, и его сыроватая свежесть разлита в воздухе. Вибрация покоя наполнила Берта, и он чуть не задохнулся от секунды чистого счастья.

— Что с лицом, Берти? — ехидный голос, казалось, возник сам по себе, из точки в пространстве у плеча. — Жаба в рот залетела?

— Две, — немедленно ответил счастливый Берт. Даже два пальца поднял, чтобы никто, не приведи Древо, не обсчитался. — Одна синяя, одна зелёная.

— Эй, синяя была моя. Ты съел мою жабу, бессовестная твоя морда!

Топавший вразвалочку рядом Джек внезапно решил проверить, как там Соня, и ускорил шаг. Приятели-физики срочно углубились в специфическую беседу, всем видом показывая, что их тут нет. Гранитный Майк не менее внезапно решил нарвать какой-то травы на обочине тропки и отстал.

— Деликатные черти, кто б ожидал, — негромко засмеялась Айрин и взяла Берта под руку, как раньше. — Ты тоже.

— Я?! — оторопел Берт.

— Ну да. Не лез, когда мне надо было подумать. Спасибо, что ли.

— Да ладно, — Берт смутился окончательно. — Но ты в следующий раз говори, что это ты просто думаешь, ладно? А то получается, что остальные не мешают, а я мешаю.

— Ладно. — Она сунула в рот травинку, пожевала, сплюнула зелёным. — Хотя так и есть, в общем-то. Остальные мне пофигу, а ты мог лезть с разговорами там всякими. Тебе можно лезть, но в тот раз не нужно, понимаешь?

Берт не понял, но кивнул.

— А можно спросить, что надумала?

— Можно. Но отвечу я потом, когда выясню одну штуку. Ты не торопи меня, тут всё вкрай серьёзно.

Берт был согласен на всё, лишь бы она подольше не возвращалась к Стёпочке.

— И, Берти, я тоже старалась не лезть, но я же вижу, что с тобой не сильно ладно. И если…

В ритм абсолютной гармонии вкралась тревожащая синкопа.

Берт заоглядывался, ища её источник. Естественно, глазами ничего не увидел. Но вибрации имели направление.

— … тебе понадобится об этом поговорить, то я всегда… Да что ты башкой крутишь, как филин?!

Берт остановился и крепко взял её за плечи. Девушка застыла с открытым ртом, только ресницами хлопала.

— Айрин, мы обо всём-всём-всём обязательно поговорим. Не раз и не два. — Берт сам не знал, почему говорит так уверенно, однако остановиться не мог. — Но сейчас я должен отлучиться на несколько часов, может, на день. Не ходи за мной и остальных не пускай. Я вернусь в посёлок и всё объясню.

— Но…

— Не предам, не кину, не нападу.

Айрин сверкнула глазами — Берту показалось, что в тёмных омутах разгорелись янтарно-золотые искры, — кивнула и вдруг поцеловала его в щёку.

— Завтра в полдень пойду искать, ежели что, — предупредила.

Берт развернулся и помчался навстречу ветру и тревоге. Не глядя под ноги — зачем? Он и так не споткнётся, не поскользнётся на влажной траве, не стукнется лбом об ветку. Почти как раньше. Лицо горело — от ветра и поцелуя, и стоило большого труда держать направление. Хвала Древу, импульсы не затихали. Где-то неподалёку одному гелу было очень больно, а второй пытался его лечить. Хреново, если честно, у второго получалось.

***

Айрин захотела проститься с умершими без неё — проводили. Человек семь пошли провожать. Моника цветов нарвала полную охапку. Постояли, покряхтели над свежими могилами, кто перекрестился, кто шляпу сдёрнул — и Сэм негромко напомнил, что пора обратно. В общине дел навалом, да и сейчас лучше держаться вместе, под защитой каких-никаких стен. Прошлая ночка в общине выдалась беспокойной, да и к вечеру ничего не ясно. Айрин задержалась, сказала, что всего на несколько минут, догонит. Её без расспросов оставили одну с мертвецами.

Свежие могилы — Лизка, Зандер, Хольгер и сдвоенная — напавших йорнов. Даже с табличкой. «Вельз и?», так и написали.

Айрин выдернула несколько цветков — гелиотроп, метёлка вереска, голубые звёздочки цикория — из букета на могиле Лизки и переложила под табличку с «Вельз и?». Постояла на коленях в рыхлой, не усевшейся ещё земле холмика. Издала негромкий, странный, ни на что не похожий звук. Куснула себя за указательный палец, недоумённо скривилась, будто ожидала чего-то другого. Достала трофейный рыцарский нож из самодельных ножен, проткнула кожу там, где не справились зубы. Зачеркнула кровью вопросительный знак и дописала недостающее имя. Получилось: «Вельз и Барри».

Потом Айрин решительно вытерла мокрые глаза и побежала догонять общинников.

***

Сказать, что Берт не привык их такими видеть, было бы неправильно. Просто ни инструктора, ни Пети он в таком состоянии не видел никогда и представить себе не мог. Ободранные, в засохшей крови и копоти, обессилевшие, забившиеся в какую-то пещерку неподалёку от Трещины… Пети метался в диком жару, бредил, не узнавая Берта, а Даниила называл Штефаном. Инструктор пытался ему помочь, но выходило приблизительно как у самого Берта с колкой дров. Пожалуй, и хорошо, что так коряво, громко и неумело, иначе Берт бы не уловил вибраций биополя.

От усталости и тщеты своих стараний Дани словно бы уменьшился в габаритах и посерел. Берт оттеснил его от больного, и инструктор даже не скрывал, как этому рад.

— Пришлось вдвоём, — говорил он, не слишком следя за связностью. — Гад этот не отстал, Пети не успевал удрать, а отбиться — ни одного шанса… Я и то с трудом, а он… Меня посчитал, сколько чего лишнего, а