Девушка жимолости - Эмили Карпентер

Уинн пощелкал пальцами:

– Эй, Алтея, сосредоточься, ау. Откуда эта женщина? С гор? Из долины Сибил? – Он достал пузырек из кармана пальто и открутил крышку.

Я села и уставилась на него:

– Говорю же, я не знаю.

Он нахмурился, обратил взгляд внутрь, и весь как будто надулся, как если бы его накачали воздухом. Погрозил мне пальцем:

– Мне надоело, что ты мне постоянно врешь. Эта женщина знает подробности жизни нашей семьи, и ты скажешь мне, где ее найти!

Я вскочила на кровать, схватила пальцами железную перекладину и потянула на себя. Она отщелкнулась – причем легче, чем я думала, – и ударила Уинна. Он вскочил, споткнулся, я бросилась к двери.

Я почувствовала, что он схватил меня за волосы, – голова резко дернулась назад, было очень больно. Я попыталась нагнуться и вывернуться, но он держал крепко. Он притянул меня за волосы к себе, обхватил стальной рукой поперек туловища и зашептал на ухо:

– Мне нужно, чтобы ты принесла пользу семье. Маме и отцу. Они бы этого хотели.

Он развернул меня и толкнул на пол, у меня подогнулись ноги. Брат высыпал пригоршню таблеток на ладонь, они сложились ровной белой пирамидкой. Уинн присел на корточки:

– Открой рот. – Он снова схватил меня за волосы и дернул назад.

Я не пошевелилась, мы смотрели друг другу в глаза. Слезы опять подступили к горлу.

– Алтея, – опять зашептал он мне на ухо. – Ты не умрешь от этого количества, я обещаю, доверься мне.

Я не поддавалась.

Уиин поднял руку с таблетками, его взглыд прожигал меня насквозь. Я посмотрела на него, пытаясь понять выражение глаз, насколько их можно было разглядеть в темноте.

– Хватит сопротивляться, спокойно заснешь, и все.

Мне привиделась мама, как она сидит на коленях, трясется всем телом в сумерках, пытается объяснить то, чего сама толком не понимает. И пытается защитить меня, хотя бы дать мне шанс. Но – не сработало. То ли у нее не вышло, то ли я облажалась, не знаю. Ну а теперь все кончено. Поздно.

Меня накрыло чувство жгучей тоски, так страшно захотелось быть с мамой, укрыться в ее руках.

И в то же время как приятно вновь ощутить горечь разгрызаемой таблетки, наполняющую весь рот и обжигающую горло. Как хорошо опять почувствовать неземную легкость. Слишком долго все это тянется.

Губы раскрылись сами собой. Уинн сильнее меня. Прошлое сильнее меня. Я одна, и мой бой проигран.

Он всыпал мне в рот таблетки, я разжевала их и лизала языком сухой порошок. Когда Уинн подал мне бутылку воды, я ощутила прилив благодарности. Я проглотила, и брат всыпал мне еще таблеток, заставил закрыть рот, разжевать, снова влил воду прямо в горло.

Снова таблетки, я снова разжевала и проглотила, ожидая, когда спустится долгожданный покой, чтобы утонуть и раствориться. Он сгладит все углы, все решится само собой. Я почувствую себя жимолостницей. Умиротворенной, воспаряющей и мудрой.

Когда лекарство наконец подействовало, я закрыла глаза.

24 сентября 2012, понедельник

Тускалуза, Алабама

Я стою на широкой лестнице, уходящей в темноту. Лестница не новая, но настоящая, из дерева и мрамора, и еще на ней ковер.

У подножия – потрескавшийся мраморный пол, и за ним двери, ведущие наружу. Мне хочется выйти, выйти навстречу ветру и ночным таинственным звукам, покинуть это темное место навсегда. Но я не уверена, что смогу, что ноги меня удержат.

Прыгнуть, конечно, проще. Но тогда я превращусь в один из тех осколков внизу. Я разобьюсь вдребезги, и меня найдут в один прекрасный день, когда солнце наконец-то соизволит выглянуть. Или не найдут – и тогда я постепенно размякну, разложусь и растворюсь, просочусь между трещинами в мраморе.

Я плыву вниз по лестнице, и двери растворяются от прикосновения моих рук. Меня обдувает ночной ветерок, он треплет мне волосы. Сухая растрескавшаяся земля хрустит под ногами. Я поворачиваюсь и вижу свет, бегу к нему. Бегу, бегу, и даже не устаю.

И вот я посередине поля. Опускаюсь на колени, прикасаюсь к земле руками и выпускаю все, что накопилось внутри. Поднимаясь к глотке, оно жжет внутренности, но после освобождения я ощущаю дуновение освежающего ветра на лице. Ветер хороший и чистый, теплый и сладкий, от него на глазах выступают слезы.

Здесь я и умру. Но это хорошо. Я нашла ровную площадку, открытую звездам и луне. Тут и деревья есть, прямо как на той моей поляне. Они обступают меня, я ощущаю аромат жимолости.

Я смотрю на ладони: ни следа золота, да и красного ворона тоже не видно. Эти видения приходят, только когда я в своем уме, когда я Алтея. А сейчас я не в себе, я жимолостница.

Очнулась я на больничной койке. Те части тела, которые не утратили чувствительности, горели огнем. Все остальное – пальцы, ступни, руки и ноги – были как ватные.

Трубка капельницы тянулась от руки к стойке позади кровати, бутылка была почти пуста. Я сделала глубокий вдох – даже горло обожгло, – и меня мгновенно вырвало прямо на ночную рубашку.

Я откинулась назад, не в силах нажать на кнопку вызова медсестры. Вероятно, я отключилась на какое-то время, потому что, когда я в следующий раз открыла глаза, медсестра ворочала меня туда-сюда по кровати, вытаскивая из-под меня мокрые простыни и снимая ночную рубашку. Она молчала, но я заметила, как искривились в отвращении ее губы. Я обвела взглядом комнату: ни Уинна, ни Роува не видно, я тут одна. Сестра перевернула меня на спину и накинула сверху одеяло.

– Где я? – прохрипела я.

– Медицинский центр Друид-Сити, – ответила она. – Тускалуза. Психиатрия.

– Психиатрия?

– Двое суток минимум.

– Не понимаю.

– Так положено по приказу номер 51-50 при попытке самоубийства, – ответила медсестра, отвернулась, взмахнув «конским хвостом», как флагом, захлопнула за собою дверь.

26 сентября 2012, среда

Тускалуза, Алабама

Когда я в следующий раз выплыла из тумана, то обнаружила, что стала наконец официальным пациентом Причарда. Странно, не правда ли, как спокойно я восприняла эту новость, что меня заточили-таки в этих серых стенах. Это ощущалось как закономерность – что судьба, рок наконец одержали надо мной верх, накрыв меня знакомым одеялом. Некогда эти стены стали родными для мамы и бабушки, а теперь пришел и мой черед.

Мне сказали, что санитар обнаружил меня на футбольном поле рядом с новым зданием. Я бродила там и блевала на траву. Меня забрали в больницу, но промывания желудка не потребовалось – принятое количество таблеток было несмертельным.