Исповедь сталинского поколения - Луиза Гагут

Скажете: так эти книги написаны в застойный период. А вы все-таки изучите их — там факты, документы, неопровержимые выводы. Ведь «Историю КПСС» издал Институт марксизма при ЦК КПСС — высшем органе нашей партии. В этой книге — и точка зрения ЦК. Ваша же точка зрения основана на опубликованных в «Огоньке» и других конъюнктурных изданиях, специализирующихся на разжигании антисталинской истерии путем публикации материалов безответственных журналистов и публицистов, не читавших упомянутые книги и не желающих их читать, а также путем публикации «воспоминаний», подобных вашему.

Давно замечено, что чем меньше знают люди ленивого склада ума, тем сильнее их убеждение, что они все знают, тем меньше у них желания что-либо узнать. Я более тридцати лет назад окончил с отличием исторический факультет университета и с тех пор постоянно углубляю свои знания отечественной истории. Считаю, что знаю еще далеко не все, но чем больше я узнаю, тем больше мне хочется знать. Вы же, врач-гинеколог по профессии, считаете, что все знаете об истории своей страны, и никакого желания пополнить свои знания не испытываете.

Впрочем, если бы внимательно читали сегодняшние газеты, то и в них вы нашли бы такие факты, которые даже вас, непримиримого антисталиниста, заставили кое над чем задуматься. Вот вы пишете: «Это благодаря ему (Сталину) опустели наши села. Посмотрите на Украину, Белоруссию, РСФСР, другие республики. Нет села». Вот что писала «Комсомольская правда» 10.03.89 г. в материале «Забытая деревенька»: «О масштабах истинной всенародной трагедии говорит тот факт, что только за 10 лет, с 1959 по 1969 годы, в нашей стране погибло 236 тысяч сельских поселений — в 3,5 раза больше, чем за всю Великую Отечественную войну»… Вдумайтесь в эти цифры! Если бы вы были хотя бы немного любознательным и посмотрели соответствующую литературу, то узнали бы, что после войны, при Сталине, было восстановлено много сел, сожженных фашистами, и они, эти села, были повторно уничтожены — теперь уже своими… не знаю как их назвать, в результате реализации придуманной академиками при Хрущеве так называемой «теории» неперспективных деревень.

Вам не понять, почему я, потеряв в результате незаконного раскулачивания семьи деда своего младшего брата, не возненавидел Сталина и Советскую власть. Вам не понять и того, почему моя мать, женщина с образованием в четыре класса церковно-приходской школы, потерявшая в ссылке шестимесячного сына, не проклинает Сталина и власть, которую он олицетворял. Эта женщина, прожившая трудную жизнь, каждый раз накануне праздника 1 Мая, Дня Победы, Октябрьской революции и Дня Конституции, выглаживает красный флаг и напоминает мне: «Не забудь завтра рано утром вывесить флаг — ты же знаешь, какой это праздник…»

Вас удивляет, почему я и моя мать не предъявили претензий к председателю сельсовета, который «назначал» нас на раскулачивание. Вы не можете понять того, что человек, любящий свою Родину, знающий ее историю, может возвыситься над личным и не требовать чьей-то крови, потому что ему чуждо чувство мести, и он понимает мотивы, которыми мог руководствоваться тот председатель сельсовета. Злоба вас гложет — иначе вы не сказали бы, что если бы я заявил на того председателя, меня «немедленно сделают `врагом народа` и трижды расстреляют по списку № I, и уже мертвым пять раз сожгут, развеют твой пепел и скажут, что ты не появлялся на свет божий». Пугаете — а мне не страшно, потому что я вооружен самым сильным оружием — знанием правды истории.

Вы вышли из лагеря обозленным на Советскую власть человеком, — как и многие другие авторы сегодняшних «воспоминаний». Но были люди, которые не озлобились на Советскую власть, хотя и были в 30-е годы осуждены необоснованно. Борис Микулич, необоснованно водворенный в лагерь за «контрреволюцию», на десятом году (1946 г.) срока наказания, лишая себя самого необходимого, за деньги, присланные сестрой на табак, покупает за 25 руб. «Краткий курс» истории ВКП/б/ (цена этой книги 5 руб. в старом масштабе цен) и, как он пишет в своем дневнике, серьезно, с карандашом, взялся за его изучение, читает, перечитывает, подчеркивает и снова перечитывает, никаких посторонних мыслей, интерес все растет. Книга эта, — пишет Борис, — «взяла своей железной методологией». В ней он находит доказательства своей веры в нашу революцию, в правильность выбранного партией и народом пути строительства социализма.

Первый послевоенный год, в стране сильнейшая засуха. И в тех местах, где находился Борис, отразилось это стихийное бедствие. Но посмотрите, как он пишет об этом: «Отменены дополнительные пайки. Ясно, что стране тяжело…» Сколько патриотизма в этих словах, какое высокое чувство гражданственности в них! (журнал «Неман», 1987 г., № 3). Прочитайте эту исповедь человека, просидевшего «от звонка до звонка» десять лет, действительно ни за что — может, тогда шевельнется что-то доброе в вашей душе, и вы начнете переосмысливать свои взгляды на нашу трудную историю и свое место в ней.

Более половины своего письма вы посвятили рассказу о своей довоенной, «военной» и послевоенной жизни — наверное, потому, что неодолимым стало желание выговориться, поведать мне о вашей жизни. Тем более — вы не сделали этого в начале 50-х. И я вам тогда ничего не рассказывал о себе. Вы через газету пригласили меня к исповеди. Извольте. Вот что я рассказал о себе в 1984 году корреспонденту «Литературной газеты» по его просьбе. В неполные 18 лет — наводчик противотанкового орудия. Задача артполка — прикрывать танкоопасные направления.

Лето 1944 г. Бои на реке Великой, освобождение Пскова, Острова. Медленное продвижение на Запад, отчаянное сопротивление немцев, танковые контратаки. Все время на прямой наводке, в боевых порядках пехоты. Приходилось браться за автомат и ручной пулемет (они были в каждом расчете), когда кончались осколочные снаряды, и вместе с пехотой отражать атаки немцев.

23 августа 1944 г., юго-восточная Эстония. Ночной бросок на другой участок фронта, где ожидалась контратака немцев. Окопались, замаскировали орудие снопами ржи. Впереди копны ржи. И вдруг они начали раздвигаться, и из-за них выползли немецкие танки, за ними — пехота. Решил подпустить головной танк ближе, чтобы бить наверняка. Сосед не выдержал, выстрелил, промахнулся — и размаскировал орудие. Немцу повезло — немедленным выстрелом из танка вывел из строя соседнее орудие и весь расчет. Стреляю в танк — промах, второй выстрел — с танка сорвана гусеница. Выстрелы размаскировали орудие. Танк наводит ствол орудия на меня. Одновременные выстрелы, оба промахнулись.

Понимаю, что решают доли секунды — кто быстрее произведет точный выстрел. Я успеваю раньше — танк задымился. Начался минометный обстрел, убит заряжающий и подносчик снарядов. Но главное — разбита панорама, прицельно стрелять нельзя. Вижу, еще один танк идет на орудие, а за ним — пехота. Выход один — наводить через ствол. Удача — танк идет прямо, значит, он останется на линии моего выстрела. Командир орудия заряжает, стреляю — попадание, танк окутывается дымом. Но немецкая пехота продолжает идти вперед, командир орудия берет ручной пулемет, я — автомат, и вместе с нашими пехотинцами отбиваемся.

Через день не стало моего командира. Прорвана немецкая оборона; обогнав пехоту, движемся по дороге, весь расчет в автомашине, а я на станинах орудия. Наверное, в рубашке родился, прямое попадание мины в автомашину — и никого нет, к счастью, не взорвались снаряды. Заговорили немецкие пулеметы справа из хутора. Следовавшие за нами орудия стрелять по хутору не могут — он не виден за лесопосадкой. Подошли бойцы из других расчетов, помогли отцепить орудие от автомашины, развернуть его. Закапывать сошники некогда, стреляем прямо с дороги по крышам домов, откуда строчат немецкие пулеметы. Подоспели наши танкисты с пехотой на броне. Наступление продолжалось. Вскоре и меня ранило во время отражения очередной контратаки немцев.