Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл

Утром после стакана сока, очень крепкого кофе и бискотти я был бодр и готов к новым свершениям. Теперь у меня с собой был большой чемодан, доверху заполненный покупками княгини, сделанными от имени миссис Кеннеди. Мы загрузили его на лодку и отправились в Амальфи. Поездка назад вышла более гладкой, чем вчерашняя: не было ни волн, ни ветра. На пляже нас встречал смотритель, который помог донести чемодан до дома. Миссис Кеннеди и Ли были очень рады видеть меня и, конечно же, мой чемодан, полный покупок. Будто бы в августе случилось Рождество!

Миссис Кеннеди настояла, чтобы я побыл с ними, пока они разбирали всю эту кучу одежды. Когда я рассказывал им об опасном плавании в шторм, они истерически рассмеялись.

– Расскажите мне все, мистер Хилл, – попросила миссис Кеннеди с детским восторгом в голосе. – Все, начиная с того момента, как вы вышли отсюда. Каждую мелочь. Что говорила Ирен, по каким магазинам вы ходили, что ели на ужин. Не пропускайте ничего!

И, пока миссис Кеннеди со своей сестрой проводили передо мной импровизированный показ мод, я развлекал их подробностями своего чрезвычайно рискованного морского путешествия и ночи с княгиней острова Капри.

До сих пор мне достаточно успешно удавалось защищать миссис Кеннеди и соблюдать инструкции президента. И вот однажды вечером миссис Кеннеди сообщила мне, что собирается в Постиано вместе с Ли, Стасем и другими гостями. В ночной клуб.

Слова президента мгновенно возникли у меня в голове. «Никаких фотографий из ночных клубов».

– Хорошо, миссис Кеннеди, как вам угодно. Мы возьмем все под контроль, – ответил я.

Мы покинули Равелло и отправились вниз по берегу в Постиано, еще один живописный городок на побережье Амальфи. Предупредив полицию, мы посоветовали им организовать группу офицеров в штатском, чтобы наша компания из жены президента, ее друзей, родственников и секретных агентов не казалась такой подозрительной. В клубе было полно народу, и, хоть миссис Кеннеди не осталась незамеченной, нам удалось не пустить папарацци внутрь. Все танцевали и смеялись до самого утра.

Я помню, как тогда миссис Кеннеди веселилась со своими друзьями. Как же мне хотелось присоединиться к ним на танцполе, стать участником, а не наблюдателем.

С течением времени мы все все больше и больше влюблялись в Равелло – этот очаровательный живописный городок – и его милых и дружелюбных жителей.

Тридцать первого августа мы попрощались с Италией. Эти три недели на побережье Амальфи были просто сказочными, и все мы, особенно миссис Кеннеди, покидали это прекрасное место с болью в сердце.

Когда я вспоминаю то незабываемое время, самой яркой и четкой картинкой встает перед глазами вид на море по вечерам. Пришвартованные в гавани Амальфи, на триста метров ниже Равелло, рыбацкие лодки и частные яхты, украшенные нитями крошечных белых огоньков по всему такелажу, словно сто тысяч свечей, танцующих в воде… Это было волшебно.

Я предполагал, что после месяца в Гианнис-Порт и трех недель в Италии мы вернемся в Вашингтон, но, в конце концов, из Рима мы улетели прямо в Нью-Йорк, где нас встретил президент, окруженный огромной толпой фанатов и корреспондентов. Это было восхитительно счастливое воссоединение семьи, и оттуда мы отправились на следующие несколько недель в Хаммерсмит-Фарм.

Для миссис Кеннеди проводить сентябрьские выходные в Хаммерсмите было делом обычным, президент же особенно жаждал попасть туда в сентябре 1962 года, потому что кубок Америки по гонкам на яхтах проводился на побережье Ньюпорта в бухте Наррагансетт. Кубок Америки – это старейший действующий трофей в международном спорте, серия гонок между защищающим свое звание чемпионом – яхтенным клубом, последним завоевавшим титул, – и претендентом, бросающим вызов. В этом году команда Америки из нью-йоркского яхтенного клуба защищала свой титул, соревнуясь с Австралией – впервые страной-претендентом была не Великобритания или Канада. Одновременно с гонками проводилось еще много общественных мероприятий, например, прием членов команд в Хаммерсмит-Фарм и официальный ужин в честь американских и австралийских участников, что добавляло немало работы секретной службе.

После длинных каникул на «Аньете» миссис Кеннеди начала проявлять живой интерес к гонкам, что, кажется, порадовало президента. Для меня это был совершенно новый вид спорта, и я находил его интересным – особенно те дни, которые мы провели на борту «Джозефа П. Кеннеди-младшего», военного миноносца, названного в честь старшего брата президента, погибшего во время Второй мировой войны. Некоторые гонки держали зрителей в напряжении до последней минуты, и в конце нью-йоркский яхтенный клуб «Уэтерли» победил австралийский «Гретель» со счетом 4:1 в гонках из семи заездов.

Кроме того, примерно в это же время к разноплановым лодкам в распоряжении президента добавилась еще одна яхта. USS «Маниту» был красивым яликом двадцати метров в длину. Это судно береговой охраны доставили в Ньюпорт вдобавок к прочим представителям президентской флотилии из-за любви мистера Кеннеди к морю и хождению под парусом.

Президент предвкушал возможность получить новую большую яхту, и «Маниту» оказался воплощением всех его мечтаний. Элегантный, быстрый и маневренный, он позволял выходить в море с ночевкой, вмещая до девяти человек.

Последние две недели сентября запомнились смутно, поскольку мы непрерывно путешествовали между Ньюпортом и Гианнис-Порт: навестить отца президента, затем – чтобы президент и миссис Кеннеди могли проголосовать за Тедди Кеннеди в его первых сенаторских предварительных выборах, и потом обратно в Ньюпорт, с последующей остановкой на одну ночь в Нью-Йорке, где я сопровождал миссис Кеннеди в совершенно новую филармонию на концерт нью-йоркского филармонического оркестра под руководством Леонарда Бернштейна, а далее – обратно в Ньюпорт, на завершение гонок Кубка Америки.

Когда президент вернулся в Вашингтон на время рабочей недели, миссис Кеннеди решила остаться с детьми в резиденции Хаммерсмит-Фарм до 9 октября 1962 года. Мы ненадолго заезжали в Вашингтон (по факту – в Миддлбург), поскольку в то время Штаты посещал Айюб Хан, президент Пакистана.

Миссис Кеннеди страстно желала показать Айюб Хану, в каком восторге она была от Сардара, поэтому она настояла на его приезде в Глен-Ора, чтобы они могли прокатиться верхом вместе.

Между миссис Кеннеди и Айюб Ханом не было ничего романтического, но их связывала пламенная любовь к лошадям, и Сардар был символом этой связи. Президент Кеннеди также осознавал, что поездка первой леди в Индию и Пакистан крайне положительно повлияла на успех кампании по продвижению интересов США по всему миру. Долгое лето и ранняя осень вдали от Вашингтона подходили к концу, и, должен признаться, мне было немного грустно по этому поводу. Мне приносил огромное наслаждение режим работы «в дороге», без повседневной рутины, и, когда защищать миссис Кеннеди становилось сложнее, постоянная активность шла мне только на пользу. Мы всегда прекрасно проводили время где угодно, будь то Гианнис-Порт, Равелло, Амальфи, Капри, Нью-Йорк или Ньюпорт. И поскольку все приключения я разделял с миссис Кеннеди, мы с ней сблизились, как никогда прежде. Мы наслаждались обществом друг друга. Я знал, как ей нравится все происходящее, а она полностью доверяла мне.