Владыки Мегамира - Юрий Никитин

Семен затаил дыхание, когда варвар бережно заворачивал вмешок фляги и обереги. По лицу Влада понял: коснись хоть пальцем — кожа разомрасплавится, по нервам стегнет адской болью... По спине пробежал холодок, онпоспешно протянул руку:

— Дай мне пару.

Влад отшатнулся:

— Мне хочется пожить!

Он двинулся короткими перебежками к темнеющему горномуплато, что встало дыбом. Ствол мегадерева, догадался Семен. Кора под ногами втрещинах, несмотря на молодость, огромные листья непрестанно двигаются, шуршат,среди зеленого тумана Семен видел мелькающие тени, замечал выпуклые глаза, тутже все исчезало, а шорох крупных лап тонул в шелесте листьев.

Когда приблизились к стволу, Семен с разбега вбежал вширокую выемку, заполненную сухими шелестящими под ногами лоскутьямипрозрачного хитина, целых шкур, оставшихся после линьки. Он вздрогнул,наткнувшись на будто сотканную из воздуха голову джампа: выпуклые глазасмотрели немигающе, холодно — старая шкура снялась вместе с глазами.

Влад нетерпеливо оглянулся. Семен стиснул зубы, побежал,поклявшись ни на что не отвлекаться.

Долго спускались по стене, прячась среди огромных разломовкоры. Семен едва не влетел в блестящее озеро, стекающее пахучим водопадом постволу, с разгона напоролся на колючие волоски толстой мохнатой гусеницы.Отшатнулся, острые кончики укололи через скафандр — искрами статистическогозаряда, это спасло от клея.

Влад надолго затаивался в расщелинах. Семен замирал, еще невидя опасности, дважды слышал далекие голоса. Опасно близко пронесся, сверкаяпризрачными крыльями, молодой джамп. Семен рассмотрел истыканный багромпанцирь.

Когда шкурки от перелинявших джампов стали попадаться накаждом шагу, Влад остановился:

— Солнце опускается. Через пару часов все замрет.

— А мы?

— Нам замирать нельзя, — ответил Влад жестко.

Семен отвел глаза, кляня себя за глупый вопрос.

Семен видел сверху как внизу все поглотила тьма, затемчернота стремительно пошла снизу по стволу мегадерева, поглощая оранжевый живоймир. Мгновенно умолкали звонкие крики зверей, словно тьма хватала за горло.

Когда золотая часть поднялась наверх, теснимая грознойтемнотой, Семен невольно сжался — под ногами потемнела кора, тут же плечиосыпало морозом. Передернул плечами, холод чуть отступил: тьма — не тьма, агустые сумерки. Одни звери умолкли, забились в норы, взамен вышли другие,одетые в шерсть, умеющие беречь тепло.

Влад долго прислушивался, неслышно открывал и закрывалфляги, сказал наконец тихо:

— Сиди здесь.

Исчез так бесшумно, что Семен на всякий случай протянулруку, пальцы наткнулись на твердую как камень стену. Простучали невидимыекоготки, над головой зашуршало. Семен застыл, лишь сейчас в страхе сообразив,что в темноте отпугивающая окраска не видна, а хищные насекомые видят жертв втермоизлучении!

Он прижался спиной к стене, напрягся, стараясь первымуловить приближение хищника. Воздух остывал быстро, от коры шло тепло. Семенчувствовал движение в глубинах сверхплотной древесины: скрытые толщей невидимыечудовища спешно забивали норы стружками, сохраняя тепло.

Он потерял счет времени, несколько раз умер от разрывасердца, когда внезапно над ухом раздавался жуткий скрип огромных мандибулжука-дровосека, подзывающего самку или заявляющего всему миру права на участок,когда на голову прыгало что-то мохнатое, жуткое, лягало по макушке крепкимилапами, используя ее всего лишь как трамплин, когда через ноги однажды переползгигантский слизень — к счастью задел лишь краем — отклеился всего за полчасатитанических усилий.

Влад вынырнул из темноты неожиданнее, чем пропал. ШепнулСемену еще издали, чтобы не поднимал крик, спрыгнул к нему в расщелину. В рукахдержал что-то крупное. Семен в слабом свете луны не сразу узнал женскую фигуру.Ему показалось, что она успела сменить комбинезон, раскраска иная, но Касяповернула к нему лицо, Семен ахнул и отшатнулся.

Лицо ее было разрисовано полосами, как у зебры, на щеках иподбородке темнели треугольники. Такими же полосами был расписан комбинезон...Семен присмотрелся, в страхе закусил губу. Кася была без защитного комбинезона!

Влад опустил ее вниз, она зябко дрожала, куталась в короткийлоскут, похожий на грубую циновку. Зубы стучали, плечи крупно тряслись. Семенпоспешно выудил из кармашка пилюли разогрева, силой разжал ей челюсти,буквально вбил капсулу между зубов.

Кася судорожно глотнула, ее свело судорогой. Влад позволилей упасть, предоставив заботам Семена, сам маячил на гребне коры, выделяясь нафоне серебристой листвы.

— Спасибо, Влад, — сказал Семен с трудом. —Без тебя нам гибель. Спасибо!

В темноте видно было пренебрежительный жест, а голос Владапрозвучал холодно:

— Еще не выбрались.

— Они спят?

— Не ждали, что догоним. Но нам легче спускаться вниз,а там стража не спит.

— Снизу... им что-то грозит?

Влад смолчал. Семен прикусил язык. Внизу земля, а по стволувсегда могут подняться хищники. Варвар кивнул на серебристую дорожку, гдечерные трещины выглядели ущельями:

— Вон к тому нарыву?

— Не проще ли спрыгнуть? — спросил Семен. Егопередернуло от ужаса, когда представил себя падающим в бездонную ночь, нодобавил: — Зато минуем стражу...

— И попадем в середину стойбища, что на ветке ниже?Есть путь труднее, но безопаснее. К тому же туда несли, я видел, наконечникисиних стрел.

Кася, которая дотоле молчала, спросила глухо:

— Хочешь украсть стрелы? — ненужный риск...

Семен не успел раскрыть рот, как Влад сказал тихо, но стакой резкостью, что Семен услышал стук, когда Кася опустила голову:

— Женщина... ты уже могла бы понять, насколько ты самаяумная на свете!

Семен не удержался, добавил:

— А теперь еще и самая красивая.

Кася в темноте сверкнула глазами. Кожа скрипела, такстарательно терла, пыталась содрать татуировку, Семен сказал торопливо:

— Не смей! Соколов не простит уничтожения бесценногопособия по первобытной культуре.

Влад долго всматривался, нюхал воздух:

— Скоро рассвет. Джампы спят, как и все племя. Лишьстражей обойти бы... Но через полчаса проснется все племя.

Кася перестала вздрагивать, но зябко куталась. Циновкарасправлялась, шелестела, девушка стыдливо держала ее обеими руками, укрываяобнаженное тело, сводила края. Семен хлопнул себя ладонью по лбу:

— Кася, это я не влезу в твой комбинезон, а ты в мойкак-нибудь втиснешься!