Наследство в глухой провинции - Лариса Кондрашова

Впервые я с таким удовольствием готовила ужин. Дома мне приходилось это делать не так уж часто — обычно на кухне царствовала мама, но те, кто пробовал мои кулинарные изыски, отзывались о них одобрительно.

Стол я накрыла скатертью. На виду у Михайловских ничего похожего не лежало, видимо, они обходились клеенкой, потому я купила ее сегодня в магазине, отметив про себя, что, если бы Бойко не поторопил меня с отправкой вещей, я бы взяла самую красивую скатерть из шкафа тети Липы.

Вообще-то обычно я не плыву по течению и меня трудно заставить делать то, что я не хочу, но в какой-то момент я просто не смогла самостоятельно управлять событиями. Они обрушились на меня словно лавина, и я, как собака, попавшая в колесо, могла только скулить, но бежать.

А вот в замке заворочался ключ. Наверное, по вечерам Федор никогда не звонит в дверь, чтобы не будить заснувшую дочь. Замок как следует смазан, так что разбудить таким звуком он никого не сможет.

Так же почти бесшумно он вошел в прихожую. Я услышала лишь звяканье дверной цепочки да легкий стук ботинка, который он сбросил.

Из-за косяка я наблюдала, как Федор с усталой гримасой расшнуровывает второй ботинок, а потом просто присела перед ним и надела на ноги домашние тапки. Он выпрямился и удивленно произнес:

— Ты не спишь? Наверное, сердишься на меня?

— За что?

— Я не пришел к ужину.

— Ты был в ресторане? Кутил с женщинами?

Он ошарашенно уставился на меня:

— Нет!

— Тогда на что мне сердиться? Иди мой руки.

— Если не возражаешь, я заодно приму и душ. От меня прямо-таки несет криминалом!

— Не возражаю и против душа.

— Если ты всегда будешь такой покладистой, я подумаю, что выиграл по трамвайному билету.

Мы шутили, обменивались колкостями, но я чувствовала, что и в самом деле небезразлична Федору. Более серьезным словом обозначить его чувства я отчего-то побоялась. В таком случае мне пришлось бы сплюнуть и постучать по дереву, а это было бы уж слишком явно.

— Ладно, шутник, скандала захотелось? Будет тебе скандал!

— О нет, я ошибся, милая леди, простите, бес попутал, затмение нашло, смиренно прошу прощения… А чем это так вкусно пахнет?

— Тебе скажи — тебе захочется.

— Бегу в душ. Я понял, здесь кормят только чистых телом ментов.

Он вышел из ванной выбритый, благоухающий дорогой туалетной водой. Красивый, у меня даже дух захватило. Вот только усталость из глаз, видно, не смывалась.

— Боже мой! — Он остановился в дверях кухни, будто не веря своим глазам.

— Первое будешь?

— Канэшна, — сказал он с грузинским акцентом. — Я все буду.

Он поставил на стол бутылку водки и бутылку кока-колы.

— Не отметить наш первый семейный ужин нельзя, но в круглосуточном магазине как назло ни хорошего вина, ни шампанского. Я еще подумал: тоже мне жених, с водкой домой прется, точно в гости к боевому товарищу. Зато эта водка мягкая, легкая и с колой прямо-таки проскакивает в желудок!

Он посмотрел мне в глаза.

— Ты тоже не ужинала?

— С Лерой я немного поела — составила девочке компанию. Но для хорошей закуски место, конечно, оставила.

— Меня ждала?

— Нет, Александра Бойко.

— Боюсь, в таком случае тебе бы пришлось умереть с голоду.

— Что, он тоже убит?

— Врачи на все вопросы головами качают: вряд ли выживет.

Он разлил водку по рюмкам.

— За что выпьем?

— Ты же сказал: за наш первый день.

— Пусть он будет не хуже остальных.

Позже, в постели, лежа на его плече, я спросила:

— А ты наконец надумал мне рассказать, что сегодня произошло между Далматовым и Бойко?

— Обязательно, — заверил он и тут же заснул.

Что еще оставалось делать, как не последовать его примеру.

Мы оба спали как убитые. Федор даже проснулся только по звонку будильника, поставленного на половину седьмого. Эти полчаса я выторговала у него с превеликим трудом и теперь была уверена, что чувствую себя более-менее сносно лишь благодаря им.

Федора я покормила завтраком, и он, уходя, поцеловал меня, потом слегка отодвинул от себя и сказал строго:

— Валерию не балуй, не давай ей залеживаться. Пусть встанет в половине восьмого, сделает зарядку…

— Хорошо-хорошо, товарищ майор, разберемся.

— Сегодня постараюсь прийти пораньше. А ты сиди дома.

С этими словами он ушел, а я подумала, что Леру не стану будить раньше, если сама не встанет. Завтрак себе ей готовить не придется, я уже все приготовила. А умыться и одеться — хватит десяти минут. Вполне успеет, если встанет в восемь, — до школы идти минут пять.

Я вымыла посуду, походила по кухне — что-то мне мешало. Я никак не могла слиться, что ли, с окружающей обстановкой, почувствовать ее в себе… То есть я продолжала ощущать и свои отношения с Федором, и свое присутствие в его квартире как нечто инородное, мне несвойственное… Может, Федор просто поторопился сделать мне предложение, потому что считал, что должен был это сказать?

Я, например, знала одного журналиста в окружении Коли Дольского, который был женат пятым браком и старался жениться на всех, с кем спал. Браков оказалось пять не потому, что именно столько у него было женщин, а потому, что у некоторых хватило ума отвечать браколюбцу отказом…

До пробуждения Валерии у меня оставалось еще полчаса, и я опять вернулась к мыслям о разыгравшейся вчера в Костромино трагедии. Что-то мне не все было здесь ясно.

Ну давай, Киреева, думай! Ты, конечно, не сыщик, и в юридическую сторону вопроса тебе не следует и соваться, но в логике-то ты всегда была сильна.

Вот, например, откуда взялись деньги у сотника Далматова? Не государство же субсидировало его дорогущую виллу за городом. И «мерседесы» для его банды… Пардон, сотни. Значит, какой-то бизнес у псевдоказаков был. И вряд ли легальный.

А все этот противный Михайловский! Он как-то обмолвился про падение Далматова, а рассказать все не соберется: то по делам убежит, то заснет…

В любом случае в глазах общественности Далматов не хотел выглядеть преступником. Тогда его организация получила бы репутацию бандитской, и он со своей сотней мог лишиться государственной «крыши» как представитель возрожденного казачества. Он просто обязан был прикидываться законопослушным гражданином…

Ох, и накрутила же я! Можно подумать, в маленьком Костромино буквально бандит сидит на бандите!