Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн

– Вы сломались? – спросил тромбон.

– Машина сломалась. А я почти.

Они смеются. Ударник выбивает дробь, сопровождающую шутки, – как принято в цирке или кабаре.

– Я ехала за какой-то женщиной, а потом она взяла и свернула в поле, и я ее потеряла.

– Она пошла через поле? Но тут нет прохода, – говорит трубач.

– У нее, видимо, своя дорога, – отвечает она, чувствуя привычный укол ревности.

– Прыгайте к нам, – предлагает трубач.

Оркестранты, свесившись через борт, так что повозка кренится на одну сторону, смотрят на нее.

– А куда вы едете? – спрашивает она.

– Мы едем вперед, крошка, на самый верх! – нараспев объявляет ударник, и они все азартно импровизируют.

– Вперед? На самый верх?– переспрашивает она, когда они умолкают.

– Конечно!

– Отлично, ребята! Этого-то мне и надо. Возьмите меня с собой!

– Берем! – восклицает бас-тромбон. – Прыгайте на борт.

Она забирается в повозку. По пути оркестр играет без перерыва. Ее просто сносит от восторга. Она слушает и постоянно оглядывается: ей нужно знать, кто следует за ними, кого они обогнали и кто вот-вот обгонит их. Или заглядывает вперед, чтобы увидеть, кого им нужно еще обогнать. Они видят, как из полей на дорогу выходит одинокая женщина – та самая, за которой она когда-то ехала следом. Теперь у нее в руках две корзины.

– Давайте ее подвезем, – предлагает ударник, – она одна, вокруг никого и ничего нет.

Она хочет предложить не останавливаться, но они всю дорогу так добры к ней… Кучера натягивают поводья, и повозка останавливается.

Женщина идет вперед, будто не слышит ни стука копыт, ни веселой духовой музыки.

– Алло! – кричит она из повозки.

– Ах, снова здравствуйте, – отвечает женщина, глядя из-под ладони – глаза ей слепит солнце. – Какая красивая повозка! – Она окидывает восхищенным взглядом бархат и позолоту, отчего у пассажирки фургона внутри уютно затеплилось удовольствие.

– Залезайте к нам! – предлагает она женщине. – Мы едем на самый верх.

– Ах, как вы добры, – отвечает та. – Но, если вы не против, я пойду пешком. Мне нравится моя прогулка. И у меня тут по дороге дела.

Ответ положительно бесит ее: эту женщину дважды предлагали подвезти, и дважды она отказалась. Ее ботинки в грязи после перехода через поле, и вечером, как только сядет солнце, станет холодно, она замерзнет. Пока музыканты обмениваются со встречной любезностями, пассажирка сердито отмалчивается, сложив руки на груди. Она уже решила, что, если женщина не согласится сесть в повозку и составить ей компанию, она сама доберется до вершины и сделает все, чтобы помешать этой.

Кучера дергают поводья, и повозка трогается. Они проезжают мимо, оставляя женщину-пешехода позади, но та, кажется, и не жалеет вовсе ни об упущенной компании, ни о шансе добраться доверху с удобствами, чем портит пассажирке все удовольствие от того, что она снова обскакала соперницу. Женщина думает о своем, занята своими делами, идет себе, помахивая загадочными корзинками. Пассажирка наблюдает за ней, пока женщина не превращается в песчинку вдали.

Наконец повозка с оркестром прибывает в какой-то симпатичный городок, все жители которого сбегаются на звуки музыки, окружают их и сопровождают в центр. Дети с криками бегут следом по булыжной мостовой, пока оркестр играет свои самые ударные хиты. Город украшен в их честь. В центре, на сколоченной наспех сцене, их ожидает мэр.

– Добро пожаловать! – гудит он, сгибаясь под тяжестью висящей у него на груди мэрской цепи. – Наконец-то вы здесь. Вторая женщина за час. Вы в курсе, где вы?

– Не совсем, – отвечает она, недовольная тем, что кто-то ее успел опередить. – Здесь уже самый верх?

– Не совсем… Окажите нам честь, открыв этот занавес, и сами узнаете.

Она дергает за шнур, открывается красный бархатный занавес, и за ним она видит надпись: «Почти Самый Верх».

Раздаются восторженные крики и аплодисменты.

– Это чрезвычайно значительное достижение, – гудит мэр, а оркестр играет туш.

Она натянуто улыбается, пытаясь выглядеть благодарной, но, признаться, она разочарована. Внутри у нее не радость от достижения цели, а пустота. «Почти» – это хорошо, но не совсем. Ее влечет ввысь, но нет никакой уверенности, что повозка доставит ее на самую вершину: лошади устали, музыканты нуждаются в отдыхе, инструменты расстроены, экипажу необходим ремонт. Они планируют остановиться и отдохнуть денек-другой. Но она чувствует, что для них это конечный пункт, и ей не хочется здесь понапрасну задерживаться.

– Благодарю вас за теплый прием, – говорит она мэру, – но, к сожалению, я не могу остаться. Скажите, пожалуйста, как добраться до вершины вон той горы?

– Предлагаю вам двигаться вон в том направлении, – отвечает мэр.

Она смотрит, куда он ей указывает, и замечает на дороге ту самую женщину, которая упорно движется к виднеющейся вдали горной вершине. Она хмурится. Какая досада! Выходит, пока она тут торчала, женщина успела ее обогнать!

Если бы та дважды не отказалась составить ей компанию, она бы даже припустила по пятам и догнала попутчицу. Впрочем, можно и не догонять. Необязательно идти вместе. Так она и делает, пока до ее слуха не долетает новая, впервые слышимая ею песня. Она поверить не может своей удаче – еще одна повозка с музыкантами выезжает из города и следует ее дорогой. Теперь это крытый экипаж, обитый розовым бархатом с серебряной вышивкой. Два кучера на козлах одеты в униформу цвета нежного румянца, шитую серебром. Головы музыкантов, сидящих в повозке, украшают сверкающие серебряные цилиндры.

На этот раз она не ждет приглашения, даже не просит их притормозить. Она бежит следом, на ходу запрыгивает и усаживается на крыше, свесив ноги. Прощай, Почти Самый Верх!

Вскоре они нагоняют ту самую женщину, в руках у которой теперь две большие корзины. Женщина идет, напевая что-то себе под нос, и ей дела нет, кто там сидит, свесив ноги, на крыше проезжающего экипажа. Пассажирка, оцепенев, проезжает мимо, а потом, не успев подумать, зачем она это делает, срывает замок с багажного отделения и распахивает его дверцы – так что все лежавшие там вещи вываливаются на дорогу. Женщина-пешеход едва успевает отскочить, ее чуть не сбили с ног. Корзины она роняет, и все содержимое их рассыпается. Напрасно пассажирка пытается разглядеть, что там, – экипаж уносит ее все дальше и дальше. Вначале она, сама в ужасе от своей мстительности, невольно зажимает руками рот, но потом, видя, как путница, спотыкаясь среди загромоздивших дорогу предметов, собирает свои вещи обратно в корзины, она начинает смеяться.

Попутчики ничего не замечают – ни как она прыгнула к ним на крышу, ни как они лишились багажа. Она подслушивает, о чем говорят музыканты, и принимает их мысли и слова как свои собственные. Чем ближе они к вершине, тем больше она напитывается их страстью и талантом.