Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн

– Не надо меня округлять!

– Вы слышали когда-нибудь об эффекте Пигмалиона? Большие ожидания ведут к высоким результатам, и наоборот. Тогда это называется эффект Голема. Вы нас тут принижаете как можете, распределяя нас по потребностям и рискам, и не указываете наши сильные качества и достижения.

– Не все ячейки так уж плохи. Есть смешные ячейки.

– А я хочу, чтобы меня воспринимали всерьез, – доносится голос из смешной ячейки.

Конторщица не отвечает, снова принимаясь за работу.

Но она не сдается. В ячейке ей жарко и неудобно.

– Вы обманываете людей, – злится она. – Если кто-то будет искать меня, то в эту ячейку они не заглянут. Я не такая. Тот, кому я действительно нужна, меня пропустит.

– Пропустит или нет, но таков порядок. Все удобно распределены по местам, по категориям, и меньше возни с бумажками.

– Но я так не хочу!

– Это ваши капризы.

– В таком случае я должна занимать соответствующую ячейку. На моей ячейке нет слова «капризы», как вы только что выразились. Так же, как и нет слова «исключения». Тут неверно указаны мои качества. – Она складывает руки на груди, сердито глядя на секретаршу, которая рассовывает по ячейкам полчища женщин.

– Знаете, кто вы?! – кричат ей сверху. – Вы ячейный автомат, вот вы кто!

И все смеются.

Секретарша перестает швырять бумаги и поднимает искаженное злостью лицо:

– Кто это сказал?

– Я, – слышится из «робкой» ячейки.

– Какая наглость! А ну-ка выходите оттуда.

– А куда же мне идти?

– В «наглую» ячейку. Третья колонка пятый сверху ряд.

Прежде робкая, а ныне наглая женщина вылезает из своей ячейки и по лестницам, расставленным по всей этажерке, перебирается в новую ячейку.

Приходит новая конторщица, в таких же бежевых форменных брюках и блузе.

– Начальство говорит, чтобы вы прекратили работу и переместились в B 1.

– Куда? – взрывается первая конторщица. – В B 1?

– Что такое B 1? – интересуются сверху.

– Не надо так шуметь, – говорит вторая конторщица.

– Я не шумлю. У меня менопауза.

– B 1 – это ячейка для ячейщиц, – объясняет новая служащая.

– Но это нелепо! Я хорошо выполняю свои обязанности!

Новая конторщица пожимает плечами.

– Извините, приказ начальства.

Первая конторщица кладет бумаги на стол и неохотно лезет в указанную ячейку. Там она усаживается, сложив руки на груди.

– Я-то думала, что, если такое когда-либо произойдет со мной, меня поместят в художественную ячейку. Я люблю рисовать.

– Ха, вливайся! – говорят ей.

Она с грохотом врезается головой в потолок, и доска неожиданно поддается. Она вынимает верхнюю полку и читает: «цепкая». Вон оно как. Теперь можно хотя бы распрямиться. Затем она пинает стену справа – на ее счастье, по соседству свободно, и она вытягивает ноги в ячейке «распутная».

Сбившись с пути, она долго бесцельно моталась по проселочным дорогам, пока не заметила идущую впереди женщину с корзиной. Когда они поравнялись, женщина даже не подняла головы – так и продолжала сосредоточенно шагать по обочине, хотя, скорее всего, машины ей не попадались уже давно. Ну а водительница соскучилась по компании и нуждалась в проводнике, ибо цель ее была на виду, но она понятия не имела, как туда добраться.

Она останавливается немного впереди и ждет, пока женщина-пешеход догонит ее. Когда та подходит, водительница опускает стекло, но женщина не обращает на нее внимания, идет себе, не глядя по сторонам. И шла бы так дальше точно заводная вперед и вперед, когда бы ее не окликнули.

– Здравствуйте! – громко зовет водительница, высовываясь в окно.

Женщина, вздрогнув, останавливается, оборачивается, с удивлением смотрит на ее машину и пятится назад.

– О, здравствуйте…

– Вас подвезти?

– Нет, большое спасибо, – с улыбкой отказывается женщина. – Я как-нибудь сама. Но спасибо за предложение, это очень мило с вашей стороны.

Ее отказ водительнице не по нраву. Ей не нравится, что женщина-пешеход хочет, чтобы ее оставили в покое, и хуже того, она, кажется, счастлива тащиться по дороге в одиночестве.

– Вы заблудились, наверное? – с тревогой спрашивает женщина, но она не отвечает. Она знает, куда ей надо, только у нее возникли небольшие проблемы по пути. Однако это не значит, что она заблудилась. Она стремится к вершине горы.

– Вы тоже на вершину? – вместо ответа спрашивает водительница.

– Ох, может быть! – Женщина не без опаски глядит на огромную гору впереди. – То есть я бы хотела туда добраться, – смеется она, – но пока я наслаждаюсь каждым шагом моего пути.

И этот ответ вызывает у водительницы раздражение. Она отчаянно желает покорить вершину и не приемлет иных целей. Ей также не нравится, что женщина-пешеход прикрывает от нее свою корзину, не позволяя разглядеть, что лежит внутри.

Водительница резко жмет на газ. На том они и расстаются.

По пути она то и дело заглядывает в боковое зеркало, не в силах забыть решительное лицо женщины, ее уверенную походку и необычную скрытность, и так увлекается, что съезжает под откос. Последнее, что она успевает заметить, прежде чем угодить левым передним в яму, это как женщина сворачивает в ближайшее поле и исчезает из виду. Какая досада! Теперь она не узнает, куда женщина идет и что несет в корзине. А она, признаться, надеялась всю дорогу подглядывать за ней в зеркало.

Машина засела в канаве намертво – ни туда ни сюда. Она стоит на пустынной дороге где-то у черта на куличках совершенно одна. Хуже того, ее телефон перестал ловить сигнал. Она устала и растеряна. Куда ей теперь податься? Она совсем уже было отчаивается, когда вдруг издалека доносится музыка и топот копыт.

Она поскорее отряхивает с одежды приставшую грязь и ветки и ждет, прислушиваясь к мелодии, которую исполняют на трубе, и невольно улыбаясь – уж больно веселый мотив! Вскоре на дороге показывается празднично украшенная старинная открытая повозка, борта которой обиты красным бархатом, расшиты золотыми ангелами с трубами, величественными львами и арфами. Гривы лошадей переплетены золотыми лентами. В повозке сидят и играют музыканты – целый оркестр. У всех шестерых роскошные церемониальные костюмы и на головах золотые цилиндры. Впереди сидят два кучера в красных с золотым шитьем военных куртках. Когда натягивают поводья, повозка останавливается и музыка смолкает.

– Добрый день! – весело кричит ей один кучер.

– Привет, – отвечает она, наповал сраженная диковинным зрелищем. В оркестре пять медных духовых и ударник. Огромный бас-барабан висит на одном борту, грозя перевернуть всю повозку.