Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн

– Правда, здесь здорово?

От Шарлотты пахнет ее любимыми духами – «Шанель № 5». Она двадцать лет дарила ей эти духи каждый год на день рождения. Она помнит эти флаконы тонкого стекла и шикарный шелковистый аромат, вызывавший у нее приступы острой зависти, и как потом она, мучимая ненавистью к себе, срывала зло на Шарлотте. Она так долго жила в самоотвержении, и отчасти она обязана Шарлотте тем, что это закончилось.

Шарлотта, как обычно, прекрасно выглядит. На ней маленькое черное платье от «Дольче&Габбана», обнажающее красивые руки, – Шарлотта жуть сколько времени проводит в спортзале. Она легко и свободно расхаживает в туфлях на высоченных шпильках, которые подчеркивают стройность ее загорелых лодыжек, – на зависть многим из присутствующих тут женщин. Она даже детей в колясках катала, не снимая своих шпилек. Волосы, макияж – все в Шарлотте прекрасно и естественно, и потому кажется, что быть красивой ей ничего не стоит, но это обманчивое впечатление. Она-то знает, что за этим стоит большой труд…

Она знает Шарлотту, как никто, все ее штучки, чувствует ее настроение. Сейчас она нервничает – ее выдают блеск в глазах, напряженный тон и слишком резкие жесты.

Что ж, ей тоже немного не по себе. Она по привычке сжимает руку Шарлотты – это всегда успокаивало ее, когда они были женаты. Но Шарлотта выдергивает руку. Наверное, лучше не подчеркивать, что они знакомы, сделать вид, что они только что встретились.

Шарлотта пристально смотрит на нее.

– А ты совсем не изменилась, – ласково говорит она. В глазах Шарлотты блестят слезы, но вдруг, так же быстро, как и появились, слезы высыхают, и Шарлотта переходит в деловой, организационный режим. Провожает ее к столу, где сидят девять других женщин, с которыми ей предстоит провести время. Они уже успели захмелеть от шампанского.

К ее удивлению, столик оказывается не у пожарного выхода, куда сажают случайных гостей, а в самом центре, компанию ей составляют умные, успешные, интересные женщины, с которыми любопытно побеседовать. Шампанское ударяет в голову, и ей становится тепло, весело и хорошо. Подают закуски. Устрицы.

Женщина улыбается. К устрицам она питает особый интерес, и тому есть несколько причин. Самое главное – устрицы производят ее любимый жемчуг. Парадокс природы напоминает ей о том, что в жизни нельзя иметь все и сразу: съедобные устрицы не производят жемчуг, а жемчужные устрицы несъедобны – мясо их становится жирным и вонючим.

В природе жемчуг встречается чрезвычайно редко – только одна из десяти тысяч диких устриц станет жемчужной. А из жемчужин лишь малая часть будет иметь размер, форму и цвет, нужные ювелирам. Женщина разбирается в этом, потому что жемчуг – часть ее бизнеса. И это тоже одна из причин, почему она неравнодушна к перламутровым песчинкам.

Вторая причина в том, что на первом году жизни молодые устрицы – это как бы мужские особи и во время нереста выпускают в воду сперму. Через несколько лет они, накопив запас энергии, уже выбрасывают икру, действуя как самки.

Ну и последняя, третья, причина имеет отношение к Шарлотте. Она ищет взглядом Шарлотту, думая кое-что ей напомнить, но Шарлотта не смотрит на нее, она поглощена оживленным разговором с соседями по столу и к устрицам пока не прикасалась.

Тогда она открывает первую устрицу и проверяет вилкой, отстало ли мясо от раковины. И тут замечает, что внутри что-то блестит. Какой-то маленький матовый шарик. Не может быть…Жемчужина! Нет, это невозможно, это не жемчужная устрица. Она вынимает мясо и рассматривает свою находку. Без очков она плохо видит вблизи, но очки не поместились в маленький клатч. А скорее здесь пригодились бы ее профессиональные очки-лупа. Она пытается сообразить, куда до поры положить жемчужину, чтобы затем забрать ее домой и хорошенько рассмотреть, но тут раздается звон ложки о стекло, призывающий к вниманию. Из-за стола поднимается Шарлотта.

Шарлотта – прирожденный оратор, хладнокровный, уверенный в себе. Она часто выступает на собраниях, посвященных правам женщин, и всегда говорит без шпаргалки. Она и без того способна долго удерживать внимание аудитории.

Вначале она приветствует всех собравшихся, сообщает, какую сумму удалось собрать за год и на что были потрачены деньги. Это довольно подробный отчет, поскольку люди пришли сюда не ради развлечения.

– Как вы знаете, каждый год у нас проходит под определенной темой. Мы помогаем девочкам и женщинам добиться успеха в этом мире. Мы вдохновляем их, мы пытаемся найти средства, чтобы они могли воспользоваться возможностями, которые предлагает жизнь. Итак, тема этого года – «Весь мир в твоей устрице». Эта тема нашла отражение в чудесном оформлении нашего зала и в сегодняшнем меню – за что отдельная благодарность шефу Бернарду и всему персоналу ресторана…

Шарлотта продолжает выступление, но она не слушает. Она слишком взволнована и не может сосредоточиться. Тяжело стучит сердце. Выходит, Шарлотта нарочно подложила ей эту жемчужину в устрицу? Но зачем? После развода они два года не общались. Да и до развода, поссорившись, частенько не разговаривали.

Шарлотта садится под грохот аплодисментов, смотрит на нее и пожимает плечом – легко, почти игриво. Потом подзывает официанта и что-то шепчет ему на ухо. Тот подходит с графином воды в руке, но воды не наливает, лишь наклоняется и тихо произносит:

– Она просила передать, что она рада, что вы не поперхнулись.

При этих словах она хватается за грудь. Рука нащупывает на шее ожерелье. Двадцать лет назад она сделала Шарлотте предложение в ресторане. Кольцо на помолвку она подложила ей в устрицу. Когда Шарлотта открыла раковину и увидела кольцо, она сказала – скорее от волнения и неловкости, пытаясь заполнить возникшую паузу:

– Я рада, что ты не поперхнулась.

Сейчас она так не делает. С тех пор, как она нашла себя, она вообще меньше волнуется, и тишина ей скорее по нраву.

И внезапно она понимает, к чему все это. Не то чтобы Шарлотта пыталась унизить ее или предложить помириться. Нет, это предложение иного рода – предложение дружбы. Дар, что преподносит ей Шарлотта, это поощрение, это символ причастности, принятия. Она дарит ей мир. И говорит, что мир – это ее устрица. И она должна принять его.

– Мне бы хотелось сделать себе вазэктомию[12], – говорит мужчина, нервными пальцами теребя обручальное кольцо – то снимет, то наденет его обратно. Он сидит за широким столом в конференц-зале, чувствуя себя так неловко, будто раздет догола, против трех женщин в полосатых костюмах. У него большой опыт работы в корпорации, но он пришел сюда по личному вопросу, и они его пугают. Он не ожидал, что атмосфера будет натянутой, как на допросе. Когда он говорит, он обращается к женщине, сидящей в центре, потому что прочие молчат. Он делает глоток холодной воды из стакана, что стоит перед ним на столе. Толстуха справа ощетинивается, а та, что слева – прямая и тощая как жердь, – строго смотрит на него с высоты своего длинного носа. Отвечает женщина посередине.