Ржавчина. Пыль дорог - Екатерина Кузьменко

Командир морщит лоб и обреченно взмахивает рукой.

– Ведите.

Дэй быстро начинает резать тонкую веревку.

– Глаза лучше завяжите, я серьезно. Все. Мало ли что, – он стягивает многострадальную бандану и отдает ее командиру. Тот, помедлив, берет смятый зеленый лоскут.

– Делайте, как говорят. Попробуем поиграть в эти игры.

Бойцы достают кто носовые платки, кто эластичные бинты из аптечек, наскоро сооружая повязки.

– Будем спускаться, – инструктирует меня Дэй. – Ориентир – вон то одинокое дерево. Ты пойдешь первой в цепочке, вторым пойдет раненый. Я буду замыкающим.

Логично. Остальные подстроятся под темп раненого, а не наоборот. Иначе он либо истратит все силы, пытаясь угнаться за здоровыми, либо разорвет цепь посередине. Да и мне так будет легче ему помочь, если что.

Дэй сам стягивает обрезком веревки наши руки, мою левую и здоровую правую недоверчивого бойца. В надежде успокоить человека, делающего, на его собственный взгляд, самоубийственную глупость, я покрепче сжимаю его ладонь.

– Как вас зовут?

– Земан, – неохотно отзывается боец.

– А дальше, по имени?

– Талиан.

– Не волнуйтесь, Талиан. Нюха у этих существ, похоже, нет, им важен зрительный контакт. Если мы уйдем достаточно далеко, то собьем их со следа. А потом я займусь вашей рукой.

Армейская выучка сказывается даже в бредовых ситуациях вроде этой: минут за десять все наши подопечные обзавелись повязками на глазах и оказались соединены между собой почти так же крепко, как звенья настоящей, стальной цепи. Последними в строй встали двое автоматчиков и начали методично отстреливать лезущих по склону тварей во время наших приготовлений. Странно, ни звука в ответ. Неужели эти создания не визжат и не воют, когда их убивают?

– За руки тоже лучше держаться, – говорю я. – Просто на всякий случай.

– Все готовы? – это Дэй, с конца колонны. Второй после него – командир… Проклятье, даже имя не успели узнать. – Подергайте узлы, держат? Тогда в путь.

Я начинаю спускаться по более пологому склону – тому самому, по которому упрямо лезут наверх какие-то жадные до крови звери, почему-то в упор не видящие нас с Дэем. Даже не спрашиваю, почему, – за последний месяц вопросов без ответа набралось на пару энциклопедических томов. Самое некрасивое в ситуации – что мы, пожалуй, ничем не рискуем. То ли не во вкусе здешней стаи, то ли вообще невидимки. Могут пострадать только те, кто доверил нам свои жизни. Ноги сами несут меня под уклон, и я сдерживаю шаг. Это я зрячая, а за мной идут не видящие пути. Стараюсь обходить ямки и неровности, но все ведь не обойдешь.

– Мы уже на середине спуска, – надо говорить, полная тишина угнетает. – Осталось не так много.

Со стороны мы наверняка выглядим на редкость странно. Даже жаль, что такую сюрреалистическую картину некому оценить. Десять вооруженных человек, держась друг за друга то ли как слепцы, то ли как дети, решившие поиграть в «Хвост дракона», бредут по мертвой пустоши. Получилась бы неплохая иллюстрация для какой-нибудь философской или общественно-политической теории былых времен. Появись на горизонте новый враг – и мы окажемся совершенно беззащитны. За оружие толком не взяться, да и узлы не сразу распутаешь.

– Сейчас доберемся до дерева и сделаем привал, – судя по негромким голосам за спиной, мои слова передают по цепочке, все еще боясь говорить в голос. Странно, когда надо было спускаться, я почему-то думала, что если не увижу, то хотя бы почувствую бегущих навстречу хищников, когда они неизбежно начнут задевать меня боками. Подумалось даже: а вдруг сшибут? Кто его знает, сколько веса в существе, которое я даже не видела. А «невидимые» вовсе не означает «бестелесные», вон, Талиану в руку вцепились, да еще как. Надеюсь, хоть ампутировать не придется. Я один раз видела ампутацию, еще в самом начале всего этого кошмара, когда из-под завала парня с перебитыми ногами вытащили. А наркоз только местный, то есть он в сознании был, пока операцию делали. Помню, доктор Ферманн тогда рявкнул на меня матом и из госпитальной палатки прогнал. Небольшие раны зашивать уже приходилось, и даже в полевых условиях. Полевых – это когда до лагеря далеко. А вот такое… Ни умения, ни инструментов. Значит, и гадать нечего, надо Талиана скорее до нормальной медицины дотащить, чтобы руку ему спасли.

Чем при жизни было дерево, которое Дэй выбрал в качестве ориентира, не знаю. Ни листвы, ни коры на нем уже не осталось, просто высохший ствол и раскидистые ветки. Я прикоснулась к серебристо-серой древесине, она оказалась холодной как камень.

– Привал.

Бойцы опустились на землю.

– Повязки снять можно?

– Нет, – Дэй аккуратно распутывает веревку, связывающую их с командиром руки, – не стоит, пока не потеряем курган из виду.

Он пускает по цепочке свою флягу. Чтобы каждый мог напиться из собственной, висящей на поясе, пришлось бы развязать все узлы. А я отмечаю про себя, что пошли вторые сутки, как мы здесь, а на глаза нам не попалось ни одного, даже самого маленького и грязного родника, не говоря уже о реках и озерах. Эти парни здесь дольше нас, значит, их запасы уменьшились сильнее – даже при том, что все они явно не новички и приучены экономить воду. Вывод один – надо выбираться. Нет, я пока не знаю, как.

– Талиан, потерпите еще немного. Сейчас я вами займусь.

Я оставляю веревку в его руке и поднимаюсь на ноги.

И вот тут услышали даже мы. Вой. Со стороны холма-кургана, вой отчаянный, злобный. Ушла добыча, исчезла прямо из-под носа.

– Что, съели? – злорадно ухмыляется Дэй. Не знала бы, точно решила, что у него с этими зверюшками какие-то старые счеты. Кто-то из бойцов вздрогнул – похоже, голос твари решили подать впервые.

– Значит, у нас и правда получилось, – задумчиво произносит командир. – Могу я узнать ваши имена?

– Мою девушку зовут Рин, меня – Дэй. Это если вдруг звать придется. И – нет, у нас пока не получилось. Вернее, получилось не до конца. Нам нужно найти дорогу.

– Я – Терн Харнет. Эллийские стрелки, если знаете таких, – он безошибочно поворачивает перечеркнутое повязкой лицо на звук наших голосов. – Как я понимаю, нам нужно как-то вернуться в нормальный мир?

– Нам нужно именно найти дорогу. Не знаю, как объяснить, но все началось с того, что мы ее потеряли, так? Значит, теперь нужно на нее вернуться. Не важно, как она будет выглядеть: проселок, тропинка, четырехполосное шоссе, проложенное прямо через эту глухомань. А вернуться тем путем, по которому пришли, мы не можем. Нет там уже пройденного пути, вообще нет. И норы, через которую мы сюда попали, тоже.

– Я так понимаю, объяснить этот… феномен нельзя?

– Было бы можно, уже все б классифицировали и придумали подробную инструкцию для каждого случая. Так что полагаемся на какие-то старые сказки и приметы, на собственное чувство опасности, – Дэй невесело усмехнулся. – Иногда срабатывает. Нас отбирали из числа тех, кто при встрече со странным повел себя соответственно. Вспомнил какой-то старый заговор, сохранил здравый рассудок, когда остальные не выдержали, нашел верный путь по только ему ведомым приметам, почувствовал угрозу там, где никому не пришло бы в голову ждать удара. В общем, мы профессионально делаем глупости.