Ржавчина. Пыль дорог - Екатерина Кузьменко

– Тут что, кладбище предыдущих героев? – бормочет под нос Дэй. В переплетении травяных стеблей что-то белеет, будто оглаженный временем, ветрами и дождями череп. Дэй осторожно поддевает его носком ботинка, и «череп» откатывается в сторону, оставляя за собой прореху в травяном ковре. Да, по размеру и впрямь похоже, но это всего лишь гладко обтесанный белый булыжник. Будто вывалившийся из кладки.

Через пару шагов мы натыкаемся на еще несколько.

– Интересно, что здесь было построено? Стена?

– Меня больше занимает, кем построено. И для чего. Или для защиты от чего.

– И здесь ли еще то, от чего защищались, – заканчиваю я мысль. В принципе, ответа не требуется. Нет, конечно, если судить по разбросанным камням, это самое нечто строителей предполагаемой стены все-таки сожрало… Но я предпочитаю оставаться оптимистом.

Тем более, что особого выбора нет.

– И все-таки не стена.

На этот раз изменения в пейзаже первой замечаю я – впереди за деревьями маячит какое-то белое строение. Как будто через неухоженный, романтически-заброшенный парк выходишь к старинному особняку. Вернее, к развалинам. Когда мы подходим ближе, развалины оказываются остатками башни. Круглая площадка, видимо когда-то вымощенная похожим камнем, не заросла до сих пор. От самой башни уцелел полукруг стены с узкой щелью бойницы да пара ступенек ведущей наверх лестницы.

– Представляешь, какая она была огромная, – доходит до меня. Видимо, рухнула, и те камни, которые мы нашли, остатки вершины.

И жутко древняя, если поначалу такой громадине было куда рухнуть, а потом на этом месте успели вырасти высоченные сосны. Я обхожу башню кругом. У дальнего обломка стены обнаруживаю безнадежно засохший куст диких роз. Раскрывшиеся бутоны почернели, но почему-то не осыпались.

– Сказочная страна после катастрофы, – констатирует Дэй. – Все в наличии: тоннель из одного мира в другой, волшебный лес, зачарованная башня, розы.

– Не хватает только принцессы, ожидающей наверху своего избавителя.

– Или заманивающей благородных рыцарей, чтобы съесть их, – он пожимает плечами. – Почему бы принцессе одновременно не быть чудовищем?

– Действительно. Можем заночевать здесь. Хотя бы есть гарантия, что никто не нападет сзади.

Сухих веток в лесу предостаточно, и мы разводим костер внутри, у стены башни. Рюкзаки у нас тощие: туго скатанные спальники, сухой паек, вода и запасные магазины к автоматам. Пока мы возились с обустройством ночлега, стемнело окончательно. Первым дежурит Дэй, поэтому я ложусь поближе к костру и сразу же засыпаю. Измученному организму нет дела до «проклятых мест» и мистики.

– Все нормально? – негромко спрашиваю я, когда меня осторожно будят.

– Да, все тихо. До рассвета несколько часов.

– Опять решил поднять меня позже? Совсем себя не жалеешь.

Не каждый раз, но иногда Дэй впадает в благотворительность такого рода.

– Я привык к бессонным ночам. Если хоть тень промелькнет или что-то подозрительным покажется – буди. Все, я спать.

– Боюсь, если тут будет что-то подозрительное, ты проснешься от стрельбы.

Я сажусь на свернутый спальник спиной к костру. Сзади меня прикрывает стена, от огня идет тепло, а глаза потихоньку привыкают к темноте, и я даже начинаю различать деревья. Городской житель не задумывается о том, насколько темна ночь без фонарей, он, по сути, никогда и не видел настоящей ночи. Да и настоящих звезд, если на то пошло, а потому считает их свет, помогающий путникам в старинных легендах найти верную дорогу, романтическим преувеличением. Надо уехать подальше от загазованности городов, лучше в степь, чтобы понять, что ночи могут быть по-настоящему светлыми даже без электричества.

Нет, я никогда не была в степи. Дэй рассказывал. Но я могу сравнить небо, видимое из окна квартиры, с небом над Озерами, куда мы с родителями ездили отдыхать. Никакой неон рядом не светил.

Я поднимаю взгляд от стены леса за краем площадки к небу, но оно по-прежнему затянуто темными облаками. А, ладно, все равно никогда не умела определять местонахождение по звездам. Может, и к лучшему. Еще увидишь абсолютно незнакомые созвездия и пару лун в придачу. Нет, у меня, конечно, психика крепкая, но…

Из темноты, с того края площадки, куда не дотягивается свет костра и где при свете дня я обнаружила засохший розовый куст, слышится треск. Не такой, как если бы кто-то большой ломился через лес. Скорее, наступили на одинокую сухую веточку. Я вскакиваю и, стараясь не шуметь, делаю пару шагов в ту сторону, не отходя от костра далеко. Не кричать же, в самом деле, «стой, кто идет». Осторожно снимаю автомат с предохранителя. Собираюсь духом и врубаю закрепленный на поясе фонарь, ожидая увидеть в круге света что-то невыразимо отвратительное. Не хочется стрелять вслепую, да и стрелять зря не стоит – мало ли кого привлечет звук выстрела. Но возле розового куста пусто. Могла ли одна из веток сломаться под порывом ветра? Да какой тут ветер. Быстро оглядываюсь на Дэя. Еще одно правило – не терять друг друга из виду в темноте. Хотя, казалось бы, сущая ерунда: пройти несколько метров до куста и осмотреться.

Я делаю шаг вперед и чуть ли не нос к носу сталкиваюсь с конской мордой. Морда белоснежная, глаза темные, кожаные ремешки уздечки перечеркивают ее узкими полосами. Отпрыгиваю, едва не угодив в костер, и только потом соображаю поднять взгляд на всадника.

Он не похож на мертвеца или призрака. Наоборот, эти черты я узнаю под любой маской: высокие скулы, золотисто-карие, чуть раскосые глаза, нереально яркие на смуглом лице, идеально вычерченные брови. У всадника лицо Дэя, за исключением шрама на левой щеке, но на этом сходство заканчивается. Отсвет пламени ложится бликами на кожаные брюки для верховой езды, на высокие черные ботфорты. Белоснежная шелковая рубашка с широким рукавом вышита черной нитью, узор вышивки так тонок, что кажется прорисованным. На грудь спускаются две толстые длинные косы, перевитые нитями мелкого речного жемчуга; тонкие смуглые пальцы, сжимающие уздечку, украшены несколькими серебряными кольцами. Всадник знакомо прищуривается, разглядывая меня, а потом чуть склоняется вперед, протягивая руку. Сознание автоматически отмечает сейчас совершенно ненужные мне детали: широкий серебристый браслет, охвативший запястье, удлиненные ухоженные ногти. Золотистые глаза обещают ночь любви на ложе из горьких трав, бешеную скачку в погоне за рассветом и все дороги этого мира.

Двойник. Как глупо – предлагать девушке копию ее живого возлюбленного. Да еще весьма небрежно сделанную копию. Этакий улучшенный вариант, снабженный манерами лорда Иного народа (у которого, как известно, не было никаких лордов, пока их не придумали романтические поэты), умением носить драгоценности и улыбкой обольстителя. Настоящий Дэй уже выдергивал бы из волос «дурацкие побрякушки». И вообще он сейчас спит за моей спиной.

Я осторожно делаю шаг назад, к живому жару огня. Ночной гость тепла сторонится, непроизвольно вскидывает руку, даже не защищенную перчаткой. Человек давно ободрал бы ладони об уздечку, а у этого руки такие, что любая кинозвезда обзавидуется.