Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

большой золоченый бокал.

За подарками ехал посланник, а с ним его толмач, который стоял впереди в санях; по сторонам же следовали оба пристава. Проехав в таком порядке через мост, мы прибыли в Кремль, где, окруженные тремя стенами, находятся дворец и целый ряд довольно обширных, принадлежащих знатным боярам домов, большею частью деревянных. Мы увидели здесь, что по обеим сторонам пути были расставлены двойным строем стрельцы под ружьем, то есть с мушкетами; все они были в парадной одежде, большая часть из них — свежие, молодые люди.

Недалеко от дворца, по правую руку, стоит огромный колокол, единственный в своем роде на всю Европу. На него пошло 8750 с чем-то пудов меди, то есть считая пуд в 40 фунтов, 350 тысяч с чем-то фунтов. Затем, доехав до дворца, мы остановились у крыльца, которое ведет в палату, где была назначена аудиенция, и посланник вошел в сени, где кругом сидело очень много лиц, одетых в золотые кафтаны и высокие горлатные шапки[43] из царской казны; эти люди при его входе встали. Затем из приемной палаты вышли для встречи от имени его царского величества стольник князь Василий Богданович Волконский и дьяк Павел Гаврилович Симановский, оба в великолепном платье. Они произнесли титул великого князя, объявили посланнику, что великий государь его уже ожидает, и повели его в приемную палату, которая оказалась довольно мрачной и скромной, так как украшением ее служили лишь красивые ковры, которыми были увешаны стены и покрыты пол и подоконники. Около дверей, по правую сторону, сидело восемнадцать бояр в парадной одежде; кроме того, стояло в палате больше пятидесяти или шестидесяти особ в золоченых кафтанах из великокняжеской казны, все с непокрытыми головами. Сам великий князь восседал по правую сторону палаты на высоком серебряном троне, на верху которого был изображен двуглавый орел. На голове у царя была шапка из серебряной ткани, отороченная собольей камкой шириною в четыре пальца и увенчанная маленькой коронкой. Верхняя одежда его была тоже из серебряной ткани, в руках же он держал серебряный жезл. Впереди царя, по два с каждой стороны, стояли молодые люди, наряженные в очень красивые одежды, с шапками на голове, державшие в руках топорики с широким лезвием, откинутые на плечо. По правую руку царя стоял его тесть, Илья Данилович Милославский, а по левую — Борис Иванович Морозов, женатый на сестре царицы. Как только посланник вошел со своей свитой, ему и одному из приставов, а именно старику, который присутствовал при въезде, по имени Василий Степанович Жидовинов, указали место против великого князя. Затем стали рядом должностные лица посланника по старшинству. Остальные лица свиты, то есть служители, должны были стать немного позади. Между великим князем и посланником находился думный дьяк Алмаз Иванович, который ходил то к тому, то к другому и, казалось, получал указания великого князя о том, что он должен был объявить посланнику. В остальном здесь происходило лишь то, что обыкновенно происходит в подобных случаях и что описано Олеарием в его «Персидском путешествии». Толмач думного дьяка стоял немного в стороне за посланником, обязанности эти исполнял на этот раз, по болезни господина фон Дельдена, пленный и перекрещенный лифляндец Василий Багус.

Когда, по предложению думного дьяка, посланник обратился к царю с речью от имени нашего всемилостивейшего короля и государя и передал прямо в царские руки свои верительные грамоты, думный дьяк от имени великого князя ответил ему, что по повелению великого государя (затем следовал его титул) грамоты его величества короля Дании и Норвегии будут распечатаны и переведены, а потом и объявлен ответ. После этого принесли для господина посланника скамейку и пригласили его сесть. Когда же господин посланник последовал этому приглашению, то пристав, полагая, что приглашение коснулось также и его, сел рядом с посланником, но скоро встал, заметив насмешливые взгляды присутствовавших. Вслед за тем посланнику были предложены вопросы о здоровье его величества короля Дании и о его собственном здоровье и о том, благополучно ли он ехал, на что посол давал подобающие ответы, присовокупляя к этому просьбу о секретной аудиенции.

После этого было объявлено, что великий государь и царь жалует посланника вечером того же дня кушаньями от своего стола, а теперь допускает его к своей руке. Когда посланник исполнил этот обряд, были удостоены этой же милости секретарь, толмач и гофмейстер, которые, последовав приглашению, целовали мягкую и пухлую руку царя. Но во избежание того, чтобы они как-нибудь не дотронулись до руки великого князя, как это сделал толмач прежнего нашего посольства, сановники, стоявшие возле царя, следили за тем, чтобы никто не поднял своих рук. Затем посланник откланялся и вернулся на свое подворье в том же порядке, как приехал».

Вскоре после датчан, пять-шесть спустя, в Москву приехало голландское посольство. Приключения голландцев в Москве при царе Алексее Михайловиче живописал Николаас Витсен:

«31 января 1665 года.

Посол снова просил приема и выяснял причину его задержки. Пристав сказал, что сообщит об этом, как только придет известие сверху, то есть из Кремля. Позже нам объяснили, что про Кремль говорят «сверху» потому, что он расположен на высоком месте.

Мы узнали, что наши запасные лошади, особенно лошадь посла, поранили во время въезда многих людей, нескольких — до смерти, пострадали также и лошади многих бояр.

1 февраля.

Приставы с обычным приветствием принесли известие о том, что завтра мы появимся перед царем, и велели приготовить и упаковать подарки. Когда мы радостно заулыбались, что избавляемся от тюрьмы, русский сказал: неудивительно, что мы такие веселые, ибо милость царя большая. Он пожелал нам в добром здравии лицезреть ясные очи царя.

2 февраля.

В назначенный день, в 9 часов, появились приставы, одетые в царские, вышитые золотом парчовые кафтаны, не гнущиеся от жемчужин и драгоценных камней; их высокие черные лисьи шапки вызывали наше удивление. Стрельцы появились с ружьями на боку, по четверо в ряд — 148 человек, чтобы нести дары; все в зеленого цвета одежде. Каждый стрелец нес только по одной вещи, даже и самые маленькие; они шли с подарками друг за другом. Когда настал час приема, шталмейстер царя пришел с санями для посла и белыми лошадьми для свиты. Первая лошадь, на которую я сел, была белоснежная и великолепно украшена вышитым седлом, серебряными уздой и сбруей. Посол хотел, чтобы его карета следовала за свитой, но ему в этом отказали, сославшись, что это не по обычаю страны и царь может быть недоволен.

Примерно в половине двенадцатого по нашему времени отправились во дворец с подарками. В нашей свите первым был телохранитель верхом, затем двое трубачей, барабанщик и снова двое трубачей, после них отдельно шел шталмейстер, за ним шли начальные люди и дворяне по двое в ряд, я был последним из них. Секретарь ехал один, держа в вытянутой вверх руке верительную грамоту, завернутую в шелковую ткань. Затем шел царский шталмейстер, за которым следовали трое саней, двое для приставов, средние для посла. Слуги шли парами перед санями, пажи следовали за послом верхом.