Глубокая охота - Андрей Андреевич Уланов

жирными римскими единицами на груди и спине на руках занесла хвост, и самолёт тут же принялись крепить на стоянку подоспевшие зелёные.

Отмашка палубного директора ребром ладони по горлу — и двигатель наконец-то встал. Прибывший «казачок» перешёл в распоряжение одетого в коричневую форму ватамана самолёта и его подчинённых. Неуверенно поднявшейся из пилотской кабины Пшешешенко ватаман решительным жестом указал вниз, к ангарной палубе. Обслуживать на промежуточной стоянке борт с нештатным срабатыванием крыльевой батареи он, разумеется, не собирался.

С кормы на палубу ВАС-61 «Кайзер бэй» уже выходил на курс посадки следующий «казачок». Отработанный экипажами авианосцев Конфедерации «разноцветный балет» палубных команд вокруг даже взбрыкнувшего самолёта традиционно занял меньше пары минут.

Разумеется, с окончанием посадки работа не закончилась. И палубным, и экипажам предстояло сделать ещё очень и очень многое. Тем более, что поднимали в патруль четыре самолёта, а вернулись — лишь три.

— Пилот Сандра Аталанта Митчелл, бортстрелок Авеста Мэйдзи Таллерзон, ноль седьмой красный, — Такэда начал разбор полётов с упоминания имён погибшего экипажа. — Самовольно бросили строй на патрулировании. Не подчинились однозначному приказу отрядной головы. Дальше?

— В прорехи облачности наблюдался одномоторный тяжёлый имперец. Шёл ниже облачности, на крейсерском ходу, оставлял тонкий след дыма, — Верзохина-Джурай держала идеально-бесстрастное, как фарфоровая маска, выражение лица. — Когда Сань… когда экипаж Сандры Митчелл пошёл на самовольный перехват, от покрова облаков на форсаже ударил второй «кайсар». Мы заметили его слишком поздно и не успели ничего поделать. Ноль седьмой красный развалился в полёте. Оба имперца ушли в пикировании с набором скорости.

— Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, вам есть, что сказать в объяснение столь возмутительной инсубординации? — спросил Такэда. — Признаться, я не ожидал, что ваши лидерские качества могут показать настолько плохой результат.

— У Саньки оба старших брата в первый год войны погибли, — бесстрастная фарфоровая маска Верзохиной-Джурай наконец-то дала трещину. — Она и в лётном клубе ещё говорила, что отомстит, а тут…

— Всех последующих мстюнов с заигравшим чуть ниже пупка боярским гонором разрешаю отрядным головам валить на месте самостоятельно! — отрезал Такэда. — Не утруждая противника! А чтобы вам это всё шутками не казалось, меньшая отрядная голова Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, похоронку семьям вы сегодня и далее всегда пишете самостоятельно!

Следует отдать ей должное, Верзохина-Джурай молча отдала честь и приняла наказание без малейших возражений.

— Теперь последнее, — Такэда перевёл взгляд на её соседку. — Возмутительное пренебрежение чек-листом и техникой безопасности на посадке экипажа Пшешешенко-Пщолы. Скажите, Марыся, зачем вы обстреляли балкон командного «острова»? Неужели так трудно было проверить, в каком положении колпачок оружейного предохранителя и выключить тумблер питания оружейной системы?

— Да на месте колпачок тот был уже, курва! — не выдержала Пшешенко. — Его закрыть нельзя при включённом, курва, тумблере!

— Может то и так, пани Марыся, — Такэда мстительно усмехнулся. — Но знайте, что всё это блядское шапито я терпел, пока у меня выбора не было. А теперь у меня по атоллам скучает тридцать пять здоровых девок на замену из красных и чёрных экипажей. Выбирай — не хочу! А кто-то в пределах месяца ещё и от ранений оклемается. Кадровый резерв, которому только и делать, что завидовать. Многие даже с ремонтопригодными машинами. Так что морально готовьтесь с прибытия в порт снова учиться ходить по суше. Благо, нас как раз отзывают с восьми часов вечера сегодня на отдых и пополнение.

— Но, — Рысь как по голове мешком картошки огрели. — Я…

— Я кончил. Все свободны, — безжалостно отрезал Такэда и первым выскочил за дверь. Стальная переборка так и не смогла толком приглушить совершенно искреннее капитанское «Ятта!»

Глава 15

Подводник. Кладбищенский марш.

Покрытый красивыми мягкими кораллами, губками и горгонариями, этот корабль представляет собой прекрасный искусственный риф.

Современное описание японского корабля, затонувшего в проливе «Железное дно».

— Командир, вот расчет курса до Пропащих островов. Два варианта, одиннадцать дней и семь.

— Два?! — удивленно переспросил Ярослав. — И один семидневный? Мичман, все мы в детстве читали про легендарного контрабандиста, срезавшего путь через барьерный риф Кесселя, но сейчас мы немного не в том районе…

Алиса-Ксения зарделась. Именно так, банальное «покраснела» слишком плохо бы передало гамму оттенков щек, носа и кончиков ушей навигатора «Имперца». Фон Хартманн даже оглянулся, не включились ли случайно фонари аварийной подсветки.

— Я просто… мне показалось…

— Вам просто нужно больше уверенности в себе, мичман Верзохина. И не той, что на дне бутылки. Ну что такое, герой-подводник, за вклад в потопление корытоносца представлена к ордену янтарного коршуна, а краснеет как дев…

Тут фрегат-капитан обратил, наконец, внимание на сделанные Верзохиной прокладки курса и окончание фразы тут же выдуло у него из головы.

— Так-так-так…

В другой ситуации он почти наверняка заподозрил бы подвох. В ситуации, когда в уже сложившийся экипаж приходит командир со стороны, случается всякое. Глубинники по природе люди недоверчивые, им не очень важно, где и кем ты был раньше. Сейчас ты в одном стальном гробу с ними, так что потыкать бамбуковой палочкой — аккуратно, строго в рамках устава — это дело житейское. Но с этим детским садом все было иначе, здесь он был «своим»… он да кот Завхоз, а все эти детишки…

— Скажите, мичман, — фон Хартманн все же провел пальцем по ломаной черте второго маршрута, проверяя, действительно ли он прочерчен или это все же случайно зацепившаяся за карту нитка, — вы знаете, как назывался этот пролив до войны?

— Песнь русалки! — заученно-бойко, ни на миг не задумавшись, отозвалась Алиса-Ксения.

— Замечательно. А почему на вашей нынешней карте он поименован «Кладбищенский марш?»

— Это неофициальное название, появившееся после боя пятого ноября, — так же быстро, но уже чуть менее уверенно произнесла Верзохина.

— В ночь с пятого на шестое, — Ярослав вздохнул. — Вторая битва в проливе была в ночь с пятого на шестое ноября. Наша вторая бригада мегалинкоров против их эскадры Красного флота. С крейсерскими завесами, эсминцами ну и прочей свитой. Поздняя осень, волнение среднее, но с мощной электромагнитной бурей, связь вырубило напрочь, тогдашние хилые радары тем более, даже дальномеры от огней святого Эльма то и дело ловили засветку. Фактически бой превратился в свалку на ближней дистанции, когда уже никакая броня главный калибр не держит. Представляете?

— Н-наверное, — Алиса-Ксения неуверенно кивнула. — Нам показывали хронику, но… там мало что можно было разобрать. Темнота, в ней какие-то вспышки, зарево, когда вражеский мегалинкор горел…

— Это наш мегалинкор горел.

До этого все в центральном посту старательно делали вид, что не слышат их разговор. Но сейчас лейтенант Неринг удивленно вскинула бровь, дежурные рулевые принялись перешептываться, а комиссар