Глубокая охота - Андрей Андреевич Уланов

— Я всегда осторожен, Арнольд Павлович.

— Ага, кроме тех случаев, когда нарываешься почём зря. В общем, через несколько недель начнем формирование тактических групп, у тебя будет одна из двух разведовательно-ударных. Знак высокого доверия и не только моего, так что не подведи. И да… — Берсень вновь перегнулся через кресло, но щелкать ящиком не стал, а просто взял со стола пухлый конверт с тройкой «ленточных» печатей. — Чтобы вам пока не скучать… есть одна текущая задача. Надо с Пропащих островов забрать нашу резидентшу, из местных кадров.

— Из местных?! — теперь уже настала очередь Ярослава давиться закуской. — Да она же мне половину экипажа сожрет, пока доплывем!

ВАС-61 «Кайзер бэй». Разноцветный балет.

Человек родится в окружении дураков. И всю жизнь его окружают дураки. От акушерки тупой до гробовщика дебильного. Но люди! Почему-то! Зачем-то! Придумали войну! И человеку кажется! Понимаете! Только кажется! Что на войне первыми вымрут именно дураки! А потом человек принимает командование! И понимает, что убили столько офицеров, что в резерве — одни дураки! И вот на контрасте! Понимаете, на контрасте! Бабах! И нету человека!

Подполковник Дивов в офицерском клубе второй собственной демократического сейма эскадры морской кавалерии. Стенограмма «Речи с рояля» приобщена к материалам дела военного трибунала по вопросу о втором разжаловании до поручика.

— Готовность к приёму самолётов! — раскатилось над палубой из громкоговорителей. На кормовом балконе командного «острова» кипела работа. Лётного руководства вахмистр, палубный наблюдатель и дежурный вестовой готовили судно к приёму лётного звена с патрулирования.

— Есть готовность к приёму самолётов, — откликнулся на мостике Харальд Катори. — Скорость восемнадцать, курс ноль два восемь.

ВАС-61 «Кайзер бэй» дрогнул, чуть довернул и прибавил ход против ветра. На ограждении поста лётного контроля вывесили таблички с контрастными белыми цифрами скорости ветра над палубой. На мачте подняли разноцветные сигнальные шары. Сигнальщик часто заклацал шторками прожектора.

Единственный эсминец в подчинении Такэды, «Прохладный ветерок» послушно занял своё место чуть в отдалении в кильватере авианесущего судна.

На палубе и чуть ниже, по её краям, вовсю кипела работа. Одетые в зелёные куртки и шлемы палубной сотни посадочных устройств операторы торопливо крутили массивные стальные маховики подъёма аэрофинишеров. Уже заправленные в крепления лёгкие фиксирующие кабеля надёжно удерживали над палубой толстые стальные тросы. Где-то внизу, под лётной палубой дремали в ожидании тщательно смазанные тормозные барабаны.

Дальше к оконечности палубы так же расторопно поднимались аварийные барьеры. Несколько десятков человек собрались на галереях по краям палубы в ожидании — с тормозными колодками, найтовами, запасными тросами, пожарным оборудованием, домкратами, топорами и многим другим возможно или обязательно нужным снаряжением.

Чуть в стороне искренне надеялись, что в этот раз обойдётся без них ещё несколько человек. «Горячие папочки» в белых асбестовых костюмах с круглыми плоскими иллюминаторами полужёстких шлемов пожарной спасательной команды выглядели так, словно только что сошли прямиком с кадров фантастической ленты «Войны с третьей планетой». Разве что вместо абордажных моно-атомных топориков и кислотных огнемётов инопланетных захватчиков им приходилось довольствоваться толстыми рабочими перчатками.

Рядом с ними хмурилась на мокром ветру Джинни Хунта с командой санитаров. О её врачебном звании для всех напоминала совершенно неуставная комбинация символов на кожаной модно приталенной куртке: чаша Гигеи, посох Асклепия и обвившая их совершенно фантастическая змея с оскаленной пастью на половину спины размером. Впору хоть банду мотоциклистов на хайвэй выводить.

В кормовой оконечности палубы уже воздвигли брезентовый ветрозащитный экран, а посадочный сигнальщик разминался перед работой с парными обшитыми тканью сигнальными рамками в руках.

Патрульное звено послушно шло по небу чуть в стороне от судна по вытянутому прямоугольному маршруту длиной в несколько миль в ожидании заветной отмашки.

Наконец, красный флаг на балконе сменился зелёным, и первый из «казачков» пошёл на посадку.

Как бы самолёт ни шёл, насколько бы хорошо ни работало посадочное чутьё и личный опыт, но только указания посадочного сигнальщика действительно помогали экипажу оказаться в нужное время и в нужной позиции — с допустимыми высотой и скоростью. Закрылки, гак, крен, газ — на какое-то время экипаж самолёта увеличился на ещё одного человека — на палубе.

Наконец, под характерный жест сигнальной рамки по горлу, колёса самолёта притронулись к палубе. Гак надёжно схватил трос аэрофинишера. Многотонная стальная конструкция пошла разматываться с катушек вслед за самолётом под вой тормозных барабанов.

С двух сторон палубы вскочили и понеслись навстречу ко всё ещё движущемуся «казачку» дежурные пары зацеперов.

В следующее мгновение правое крыло самолёта будто взорвалось. Главный и винтовочный калибры плюнули огнём. Людям в зелёных куртках пришлось кубарем бросаться на палубу.

Огонь, разумеется, шёл выше, но в каждую секунду взбесившееся крыло выплёвывало несколько фунтов горячего свинца с зажигательным, взрывчатым и бронебойным наполнителем. Совсем не та угроза, при виде которой стоит тратить время на раздумья.

Для экипажа «Казачка» внезапное срабатывание батареи правого крыла стало настолько же неприятным сюрпризом. Удержать самолёт пилот не смогла. Более того, рефлекторно дёрнулась совершенно не туда, куда следовало.

Струя трассеров вильнула над палубой, расплескалась о сталь «острова» и стремительно поползла к одному из людных балконов.

Смолк огонь столь же неожиданно, как и начался. Добежавшие первыми зацеперы левого борта пинками тяжёлых моряцких ботинок выбили трос аэрофинишера и подняли крюк гака на его законное место в хвосте неожиданно взбрыкнувшего самолёта.

Одетый в жёлтое палубный директор невозмутимо показал экипажу «утиный клюв» ладонями, убедился, что закрылки убраны и отошёл чуть в сторону.

Вторая пара зацеперов, опасливо косясь на предательское крыло, помогла с возвращением тяжёлого стального троса аэрофинишера обратно на барабаны и предоставила самолёт работе толкачей. Палубный директор широким жестом дал отмашку на вывод самолёта за аварийные барьеры. Синяя команда пришла на смену зелёной.

Всё так же огибая норовистое крыло, толкачи подхватили самолёт и на руках покатили его дальше, в распоряжение палубных.

— Кто? — недовольно спросил на мостике Такэда.

— Ноль тринадцатый чёрный, — откликнулся вестовой. — Пшешешенко-Пщола.

— Возмутительно, — отрезал командир судна. — Я в бешенстве.

— Жертв нет, — добавил вестовой после короткой паузы.

— Ну, хоть так, — согласился Такэда.

Самолёт чуть качнулся на уложенном на палубу аварийном барьере, но предательское крыло в этот раз промолчало. Едва самолёт выкатился за тросы, аварийный барьер снова начал подниматься в рабочее положение.

Несколько размашистых оборотов ключа на креплениях, и палубная команда сложила крылья самолёта вдоль корпуса и зацепила их на месте страховочными тросиками.

Самолёт, уже с уложенными в парковочную конфигурацию плоскостями, своим ходом прополз на промежуточную стоянку по указаниям директора. Синяя команда толкачей с