Непарадная Америка - Игорь Ротарь

С той разницею, впрочем, что испанцы действительно разжились золотишком.

Гид, распаляясь, сказал:

– Ставить монумент Кортесу все равно как возвести у вас памятник… вы откуда? Из России? – так вот… (Я замер: кого он назовет? На вид под шестьдесят, должен помнить войну, скорее всего будет Гитлер.) Памятник Кортесу в Мексике – все равно как в Москве памятник американцам!»

Петр Вайль обвиняет латиноамериканцев в «тяжелом комплексе перед северным соседом»: «Здесь никто не назовет жителей Соединенных Штатов американцами. Они – americanos del norte, с уточняющим и умаляющим дополнением: северные американцы. Они хуже, но богаче и сильнее. Они опасны для американцев настоящих, латинских».

На самом деле латиноамериканцы действительно не любят, когда жители США называют себя американцами, но объясняют это скорей соображениями равенства.

– Мы тоже живем на американском континенте, так почему же тогда американцами являются только жители США?! – такой риторический вопрос мне неоднократно приходилось слышать от жителей Латинской Америки.

Не совсем согласен я с Вайлем и по поводу «тяжелого комплекса перед северным соседом».

Да, несомненно, комплекс тоже есть, но дело не только (и не столько) в нем.

Опасаясь прихода к власти коммунистов, а нередко и просто чтобы обеспечить надежную прибыль американским компаниям, Вашингтон часто поддерживал редкостных негодяев.

Так, например, Америка помогала гаитянскому диктатору Франсуа Дювалье. Этот милый человек любил лично пытать своих противников. Особенно он гордился своим изобретением – шкатулкой-человековыжималкой: сжимающимся футляром с прикрепленными кинжалами с внутренней стороны.

Другой друг США никарагуанский диктатор Анастасио Сомоса Гарсио переделал в тюрьму одно из крыльев своего дворца. Все камеры были выполнены в форме гробов, поставленных на попа, – в них можно было только стоять. Был в резиденции и зверинец хищников – диктатор любил кормить их мясом своих жертв. Примеры таких американских протеже можно множить. К слову сказать, поддерживать своих «негодяев» свойственно всем империям – в том числе и канувшему в Лету СССР, – но для латиноамериканцев это вряд ли было утешением. Поэтому неудивительно, что в Латинской Америке были сильны антиамериканские сантименты и, как следствие этого, симпатии к коммунистам.

Против США работала и разница культур, то, что ныне часто критикуемый американский политолог Сэмуэль Хантингтон называл «конфликтом цивилизаций».

– Американцы – неискренние люди. Они улыбаются тебе, а в душе считают тебя грязным мексиканцем! – убеждал меня водитель Uber в Мехико-Сити.

Забавно, но на том же самом раздражении «американской улыбкой» ловил себя и я сам (о чем и написал подробно в предыдущих главках книги).

Как это ни странно, но русские по психологии ближе к мексиканцам, чем к американцам. Так, в США местные русские мне часто говорили, что им легче иметь дело с латинос, чем с белыми. Возможно, именно этими культурными особенностями и объяснялось то, что американская модель оказалась нежизнеспособной как в России, так и в Латинской Америке.

Интересно, что вначале СССР вовсе и не собирался экспортировать коммунизм в Латинскую Америку, но ситуация в регионе развивалась так, что не воспользоваться этим было просто грех.

Так, революция на Кубе произошла без всякой помощи СССР, Кремлю лишь оставалось убедить повстанцев действовать в «нужном направлении».

После Кубы коммунистическое партизанское движение спонтанно развернулось во многих латиноамериканских странах, а Москве лишь оставалось помогать местным товарищам деньгами, оружием и советами. Далеко не везде это привело к смене режима, но в очень многих странах региона былое влияние СССР чувствуется и сегодня.

Когда я путешествовал по Никарагуа, то «советикос» с теплотой там вспоминали многие. Почти все люди старшего и среднего поколения в Никарагуа учили русский язык в школе и институте. И, хотя увидеть людей, сносно говорящих на нашем языке, мне так и не пришлось, по нескольку десятков слов (в основном почему-то экзотических: «обезьяна», «черепаха», «крокодил», «кокос») знают очень многие никарагуанцы. При этом подкупает, что почти все они хотят практиковаться в подзабытом ими (или так и не выученном) языке Пушкина. Например, проводник по джунглям, как только увидел мой российский паспорт, стал пытаться читать на кириллице – выяснилось, что он учил полгода русский язык в армии.

Ладно, в Никарагуа коммунисты были некоторое время у власти, но «приветы из СССР» я получал и в других латиноамериканских странах.

В небольшом колумбийском городке спросил дорогу у пожилой женщины, и она раздраженно ответила, что по-испански не понимает. «Do you speak English?» – спрашиваю. Отвечает: «No, solo Russo» (нет, только по-русски). Старушка оказалась из Брянска – ее дочка еще в советское время вышла замуж за колумбийского коммуниста, учившегося у нас.

Надо сказать, таких бывших студентов сегодня в Колумбии немало. Среди них, например, Родриго Лондоньо Эчеверри (псевдоним Тимошенко) – в совсем недавнем прошлом лидер коммунистических повстанцев, обучавшийся когда-то в московском Университете дружбы народов на кардиолога.

Кстати, сеньор (точнее товарищ) Эчеверри вряд ли случайно взял себе псевдоним Тимошенко, этот советский маршал почему-то очень популярен в Латинской Америке, и в Гондурасе его именем назван даже ликер.

Достаточно забавна и ситуация в Мехико-Сити, где львиная доля достопримечательностей имеет коммунистический подтекст.

Весь город расписан огромным полотнами-фресками, или муралами (по-испански стена. – И.Р.) художников-коммунистов: в основном Диего Риверо и Хосе Давида Сикейроса. В глазах просто рябит от пятиконечных звезд и красных знамен. Темы тоже на наши похожи: возмездие капиталисту, раздача земли помещика крестьянину, ликвидация неграмотности.

Ривера и Сикейрос враждовали. Первый был троцкист (кстати, именно, он был прообразом эренбургского Хулио Хуренито), а второй – сталинист, устроивший даже чудовищное по глупости покушение на Троцкого (террористы по пьяни вместо Троцкого стреляли друг в друга). Оба художника часто ездили в СССР. В одном из музеев Мехико-Сити целый зал посвящен картинам Риверы о СССР; в основном художник писал советских детей.

Разочаровавшись в руководстве СССР после разоблачения культа личности, неистовый сталинист Сикейрос поехал в маоистский Китай, где призвал местных художников перестать ориентироваться на советских художников, а опираться на традиции национальной живописи. Товарищ с Запада пытался объединить мексиканских и китайских художников в один союз, основанный на «истинных принципах социалистического реализма». Судя по всему, эта деятельность Сикейроса многим нравится в Мексике и сегодня. Например, в одном из музеев мурализма я посмотрел восторженный фильм о дружбе классика мексиканской живописи с китайскими товарищами.