Двухместное купе - Владимир Кунин

В.В. выпил джин и понюхал остаток яблока.

— Так вот — он заключил меня в объятия, ласково прижал к своему необъятному животу, расцеловал и тихо спросил: «Ну, как поживаешь, предатель родины?» — В.В. грустно поглядел на оставшийся в бутылке джин и горько признался: — И знаете, Ангел, я так и не нашелся что ему ответить... Наверное, теперь я уже всего лишь сочинитель, а не боец. Потом я даже представил себе, что мог бы сказать какой-нибудь герой моей повести в ответ на такую шуточку. Думаю, что если бы он не шарахнул сразу этого пошляка бутылкой по башке, то скорее всего презрительно напомнил бы этому разжиревшему халамендрику, что за эту родину он шестнадцатилетним мальчишкой уже воевал с сорок третьего, а потом полгода валялся по медсанбатам и госпиталям... И дослуживал в армии до пятьдесят четвертого, летая на самых строгих военных самолетах... Он, этот киевский пошлячок, еще и на свет не родился, когда я... Впрочем, так мог бы сказать мой герой, которого я сам выдумал, пристегнув ему кусочки собственной жизни — такой путаной и разнообразной, что ему, этому говнючку от кинематографа, и не снилось! — В.В. хлебнул из горлышка и печально добавил: — За последние годы я так постарел, что теперь вынужден передоверять защиту собственной чести и всего, что мне дорого, — моим героям. Мною же придуманным персонажам. И когда они совершают то, что еще совтсем недавно я с наслаждением сделал бы сам, — я успокаиваюсь...

Освещенные окна вагонов проносящегося поезда гаснут одно за другим.

Грохочут колеса состава...

Черными силуэтами мелькают на фоне сизо-фиолетового ночного неба пролетающие мимо кроны деревьев.

Желтыми ниточками струятся назад огоньки далеких и неведомых поселений...

В нашем вагоне, в котором едут В.В. и Ангел, погасли почти все окна.

Кроме окна шестого купе...

И если бы нам удалось приблизиться к рвущемуся вперед вагону и на ходу заглянуть из ночи в это окно...

...мы увидели бы, как могучий Ангел переодевается в веселенькую пижаму и ложится на свою постель, достает из портфеля очки, газету...

... В.В. аккуратненько наливает в стакан немного джина...

...и они продолжают о чем-то очень увлеченно болтать.

— Когда-то я неплохо знал такой предмет, как «теория полета», — говорил В.В., внимательно разглядывая мощную фигуру Ангела. — И путем нехитрых прикидок: массы вашего тела — килограммов девяносто, «силы тяги» для такого веса, оптимальных «углов атаки» крыла, вектора «подъемной силы» с учетом возможного «лобового сопротивления», — размах ваших ангельских несущих плоскостей — то бишь крыльев — должен быть не менее пяти метров! Если вы, конечно, действительно настоящий Ангел...

— Ну что за чушь, Владим Владимыч?! — проговорил Ангел, надевая очки и укладываясь. — От силы два — два с половиной метра...

В.В. отхлебнул джин из стакана, возмутился:

— Что вы мне вкручиваете? Это на ваши-то девяносто килограммов веса?!

Ангел приподнялся на локте, посмотрел на В.В. поверх очков:

— На какие девяносто? Когда крылья мне были положены по штатному расписанию, во мне было всего сорок-сорок пять кило... Я был ребенком. Что-то вроде сегодняшнего пятиклассника. А вы — «пять метров», «пять метров»... В то время мне такими крыльями и не взмахнуть было бы!

В.В. молча, в упор посмотрел на Ангела и подумал: «Или этот сукин сын вешает мне лапшу на уши, или...»

— Никто вам лапшу на уши не вешает! — недовольно сказал Ангел. — Вы спросили — я ответил.

Тут В.В. совсем обозлился:

— Немедленно прекратите демонстрировать мне свои паранормальные фокусы! И не смейте подглядывать за моими мыслями!!!

— Да ради всего святого, — досадливо ответил Ангел и уткнулся в отдел происшествий «Московского комсомольца».

— Простите... — устыдился В.В. — Я, наверное, слегка перекушал.

— Да нет же, — сказал Ангел. — Вы на удивление в прекрасной форме. Но когда вы начинаете выдумывать обо мне всяческие небылицы, да еще и пытаетесь обосновать их своей примитивной теорией полета, которая ко мне не имеет никакого отношения, я просто обязан уберечь вас от ваших же заблуждений. В конце концов, это мой профессиональный долг!

— Какой еще «профессиональный долг»?! — удивился В.В.

— Обыкновенный. Ангельский. Так сказать, долг нормального ангела-хранителя.

В.В. плеснул себе немного джина в стакан и, словно впервые осознав, кто его сосед, осторожно спросил:

— Слушайте... Так вы что... В самом деле? Этот... Ну как его? Ангел?!

Ангел отложил газету, поднял очки на лоб, посмотрел на В.В. голубыми, широко расставленными глазами. Ответил негромко, внимательно наблюдая за реакцией В.В.:

— Да, я — профессиональный Ангел. Но не в классическом представлении образа, который веками складывался у верующих и страждущих. Кстати, в образе которого я и сам пребывал почти тринадцать земных лет, когда беззаветно служил Единой Вере и был одним из лучших учеников Господа. Пока не усомнился в его непререкаемой канонической правоте...

В.В. выпил, потрясенно пробормотал:

— Батюшки-светы!.. Так вы еще и отступник?! Так сказать, Ангел-расстрига?.. Ничего себе уха!

— А что вас так удивляет, Владим Владимыч? — глядя на В.В. поверх очков строгими голубыми глазами, сказал Ангел. — Чем вас так поразило мое «отступничество»? Что вас так шокировало во мне — рядовом Ангеле, когда на ваших глазах происходит такое всеобщее и великое «вероотступничество», которого никто даже и предположить не мог! Так что мой пример должен вас только позабавить, не более. Что это может вас так удивить, когда официально открыт ежедневный сезон охоты друг на друга, в котором гибнут сотни тысяч людей во всем мире, а виноватых в этой кровавой бойне охраняет такое количество натасканных волкодавов, что к ним и не подступиться... Разве только внутри их собственной стаи один перегрызет глотку другому своему собрату по общему воровскому делу. А вас не удивляет, что все эти ребята, будто по команде, стали истерически возводить храмы Господни, неумело креститься, кликушествовать со свечечками в руках и фальшиво отпевать ими же убиенных?.. И уж коль все это происходит на ваших глазах, дорогой Владим Вдадимыч, чего уж вы так поразились моей утрате веры во всемогущество Господа?

— Да слышал я это уже все, Ангел! — раздраженно ответил В.В. — Сотни раз слышал... От ленинградских и московских Приятелей, от нью-йоркских, лос-анджелесских и мюнхенских эмигрантов, от себя, любимого, наконец!..

— Так если это для вас не новость, какого же... извините!...вы так взъерепенились?

В.В. злобно приподнял бутылку: джина там оставалось на донышке — сантиметра два, не больше.