Двухместное купе - Владимир Кунин

Фирочка рванула в комнату, лихорадорчно стала рыться в отцовских бумагах...

...наконец отыскала затрепанную телефонную книжку, панически листая страницы, обнаружила нужный номер и стала названивать в домоуправление...

Типичная домовая контора шестидесятых. Два стола, на стенках графики, социалистические обязательства, какие-то таинственные списки...

За одним столом — невзрачный, тусклый мужчина в бывшем офицерском кителе...

...за другим столом — суровая, булыжного вида женщина в крепдешине. Она и подняла трубку звонящего телефона:

— Контора. Чё нада?

— Извините, пожалуйста... — лепечет Фирочка в трубку. — У нас унитаз засорился, и я очень боюсь залить нижних соседей... Что мне делать?

— Номер? — услышала в ответ Фирочка.

— Что? — не поняла Фирочка.

— Ну, люди! — презрительно проговорил женский голос. — Квартира какая? Номер говори!

— Семьдесят шесть...

— Счас.

Булыжная женщина в крепдешине положила телефонную трубку на стол, спросила у невзрачного мужчины в бывшем офицерском кителе:

— Кто из слесарей-сантехников сегодня дежурит?

Мужчина в кителе макал куски хлеба в открытую консервную банку «Частик в томате» и запивал кефиром прямо из бутылки с широким горлышком.

— А чего? — без интереса спросил он.

— Да горшок в семьдесят шестой, видать, засрали. Вода у их, вишь ли, не проходит.

— А кто там? — спросил мужчина, тщательно вытирая в банке томатный соус хлебным мякишем.

— Да эти... Как их? — Женщина порылась в толстой домовой книге. — Явреи. Лифшицы, что ли?

— А-а-а... — невыразительно проговорил мужчина в кителе. — Ну, пошли им Серегу Самошникова. Нехай он только заявку и наряд сначала оформит. А то ходят, рубли сшибают...

— Ага... — Женщина в крепдешине взяла трубку, сказала Фирочке раздраженно и поучительно: — Вот вы газет туды натолкаете, а потом нам названиваете! Поаккуратнее надо с социалистическим имуществом. Вам квартира дадена не затем, чтобы вы нам, понимаешь, систему портили и работников домоуправления без толку дергали! Ждите водопроводчика. Явится.

Возмущенно клокотал унитаз. Из-под двери уборной в коридор стала просачиваться вода...

— А когда придет водопроводчик? — робко спросила Фирочка в трубку.

И услышала в ответ:

— Когда придет, тогда и явится.

— Спасибо, — выдавила из себя вежливая Фирочка.

— «Спасибом» не отделаетесь! — хохотнул в трубке женский голос.

* * *

...Когда босая, растрепанная и взмыленная Фирочка в подоткнутом халатике, с почти целиком обнаженными грязными и стройными ножками...

...стараясь подавить приступы подступающей к горлу тошноты...

...огромной половой тряпкой собирала с пола нечистую воду, переполнявшую унитаз...

...и отжимала эту тряпку в старую большую эмалированную кастрюлю...

...у входной двери раздался долгожданный звонок!

Фирочка бросила тряпку, поспешно обо что-то вытерла руки и помчалась открывать дверь.

На пороге стоял высокий тощий парень с хмурым лицом, лет двадцати трех.

Он был в свитере, грязном ватнике, рабочем комбинезоне и старых солдатских кирзовых сапогах. На голове — черная лыжная шапочка с помпоном.

В руках он держал большой моток стальной проволоки и коленкоровую сумку с инструментами.

— Вы водопроводчик? — с надеждой спросила Фирочка.

— Сантехник я, — грубовато ответил ей парень. — Взрослые дома?

— Дома... — растерялась Фирочка и стала нервно прикрывать ноги халатом. — Я... Я — взрослые.

— Ты?! — поразился парень.

— До утраты девственности у Фирочки оставалось всего пятьдесят восемь минут...

— Я — педагог! — окрепшим от обиды голосом заявила Фирочка.

— Ну, ты даешь!.. — обаятельно восхитился парень и откровенно охочим глазом оглядел Фирочку с ног до головы.

Да так, что от этого взгляда у Фирочки подкосились ноги.

— Нас заливает... — чуть ли не теряя сознание, произнесла Фирочка и обессиленно прислонилась к коридорной стене.

Как раз в том месте, где висела старая пожелтевшая фотография, сделанная перед самым уходом Натана Моисеевича на фронт: папа — кругломорденький лейтенантик Лифшиц, совсем еще молоденькая мама, в шляпке — «менингитке», и Фирочка — трех лет от роду, с огромным бантом на голове.

* * *

... Парень в лыжной шапочке — Серега Самошников — сбросил с себя ватник прямо на пол и пошел в туалет, на ходу разматывая толстую стальную проволоку с металлической мочалкой на конце.

Запихнул эту мочалку в горшок и стал ритмически, вперед и назад, всовывать проволоку все глубже и глубже в жерло горшка...

При этом он шумно и так же ритмично дышал в такт своим наклонам над унитазом.

Наклоны и прерывистое дыхание парня тут же пробудили в Фирочкиной головке воспоминания десятилетней давности...

* * *

... ГЛУБОКАЯ НОЧЬ. ДЕВЯТИЛЕТНЯЯ ФИРОЧКА ПРОСЫПАЕТСЯ В СВОЕЙ «ДЕТСКОЙ» ОТ ТАКИХ ЖЕ ЗВУКОВ — РИТМИЧНОГО СКРИПА КРОВАТИ И ПРЕРЫВИСТОГО МУЖСКОГО ДЫХАНИЯ, ДОНОСЯЩИХСЯ ИЗ КОМНАТЫ МАМЫ И ПАПЫ...

В ТАКТ ЭТИМ ЗВУКАМ ФИРОЧКА СЛЫШИТ НЕГРОМКОЕ ЖЕНСКОЕ ПОСТАНЫВАНИЕ...

В НОЧНОЙ РУБАШЕЧКЕ ФИРОЧКА ВЫСКАЛЬЗЫВАЕТ ИЗ ПОСТЕЛИ И ОСТОРОЖНО КРАДЕТСЯ К ДВЕРИ РОДИТЕЛЬСКОЙ СПАЛЬНИ — ЗВУКИ НЕСУТСЯ ИМЕННО ОТТУДА!..

ОНА ЧУТОЧКУ ПРИОТКРЫВАЕТ ЭТУ ДВЕРЬ...

... И В УЗЕНЬКУЮ ЩЕЛОЧКУ ВИДИТ ТАКОЕ... ТАКОЕ!!!

... ОТ ЧЕГО У НЕЕ ПОТРЯСЕННО ОТКРЫВАЕТСЯ РОТ...

... И ОНА, В ТИХОМ УЖАСЕ, ТУТ ЖЕ ПРИКРЫВАЕТ ДВЕРЬ РОДИТЕЛЬСКОЙ СПАЛЬНИ...

* * *

— Соседи ваши виноваты, раздолбай несчастные! — хрипел над унитазом парень. — Глянь! Тут тебе и тряпки, и шелуха картофельная! Вот ваша вода и не проходит куда положено... Штрафануть бы их, обормотов чертовых...

Но Фирочка не видела ни тряпок, ни картофельной шелухи...

Она глаз не могла оторвать от больших и сильных рук этого парня в смешной лыжной шапочке, смешно сбившейся ему на затылок и ухо. От его тонкой, ритмично наклоняющейся и выпрямляющейся спины. И уж совсем не понимала — что он там бормочет над унитазом?..