Если желания не сбудутся - Алла Полянская

— Если бы ты знал, как сильно я люблю тебя! — Сима тронула пальцем треугольное ушко с крохотной милой кисточкой. — Если бы ты только знал… Да ты, я думаю, знаешь уже. И сейчас ты, наверное, уже на пути в Валгаллу… или на Радугу. А что мне теперь делать на свете — без тебя, ты не подумал? С кем я поеду на дачу? Кто поймает мышей в летней кухне? А когда настанет ночь, я буду бояться одна в доме, без тебя.

Сима завернула тельце в наволочку и прижала к себе. Ей казалось, что оно еще теплое, и она невольно прислушалась: а вдруг он жив, а вдруг доктор ошибся? Но его сердце молчало.

Собрав цветы, Сима вышла из дома и погрузила свою ношу в машину, а сама вернулась к подъезду. Мысль о том, что его придется оставить где-то далеко, казалась ужасной. Нет, она похоронит его здесь, в палисаднике, а вокруг посадит цветы… Она достала из багажника короткую лопатку и принялась копать, но в городе давно не было дождя, и земля оказалась твердой, напичканной стеклами и битыми кирпичами, перевитая корнями огромных вязов, растущих у дома, и Сима поняла, что здесь, да еще такой лопатой, ей не вырыть яму нужной глубины.

Оставалась набережная. Вдоль всего пляжа тянется широкая полоса деревьев, за которыми начинается берег, и там много уютных мест, где можно просто посидеть в тишине. И Сэмми там будет неплохо. Если можно сказать «неплохо», когда он умер.

И песок — это лучше, чем битые кирпичи и стекло.

— Я буду приезжать к тебе, ты не думай, что я тебя бросила.

Сима трогает его голову через тонкую ткань застиранной наволочки. В яме сверток с тельцем кажется совсем небольшим.

— Я не знаю, как теперь буду жить, честно, не знаю.

Сима отчаянно заплакала и бросила в яму горсть песка. Фонарь погас, и дальше она забрасывала яму песком в полной темноте, а в каких-то десяти метрах от нее по набережной сплошным потоком шли машины, где-то слышалась музыка, город жил своей обычной ночной жизнью, а Сима забрасывала песком то, что еще час назад было ее котом, ее самым дорогим существом на всем свете, и плакала навзрыд.

Достав сотовый, осветила могилку и поправила ее по краям, потом уложила ярко-красные цветы герани.

— Я завтра приеду. — Сима погладила небольшой песчаный холмик. — Привезу тебе лепестков, побуду с тобой, ты не думай, ты не один здесь.

Поднявшись, Сима нашарила в траве фонарик и лопату и пошла в сторону дороги, где припарковала машину. Завернув лопату в пакет, она отряхнула от песка руки и одежду и села в салон. Уехать казалось немыслимым. Они же никогда не расставались, шестнадцать лет шли по Тропе рядом, и теперь Сима осознала, что осталась совершенно одна. И сейчас ей надо вернуться в пустую квартиру.

Если раньше ей говорили: разве тебе не страшно ездить на дачу и ночевать там одной, она удивлялась: я не одна, я же с котом! Его присутствие наполняло ее жизнь счастливым покоем, и она не понимала, зачем люди задают ей эти вопросы насчет почему она одна. Она не была одна, она была со своим котом, а люди не понимали, что иногда кота достаточно. По крайней мере, Симе всегда было достаточно.

Но теперь она оставила его в темноте, в сыром песке, пахнущем рекой, а сама едет в их дом, который отныне опустел и враз стал каким-то чужим.

В машине тепло и немного душно, Сима открыла окна. Нужно уезжать, она понимает, что нужно — но не может. И вдруг пришло ощущение, что она в машине не одна. Точно такое же ощущение было, когда они ехали куда-то вместе: он спал в переноске на заднем сиденье, а она вела машину, чувствуя его рядом. И сейчас это ощущение присутствия вернулось, и Сима обрадовалась. Значит, он не ушел, не бросил ее, он просто перестал быть виден, но не перестал быть, а это же самое главное!

— Мы теперь можем и на работу вместе ходить, если захочешь.

Ощущение присутствия на заднем сиденье машины успокоило Симу.

— Я же знаю, что ты не ушел, а остался со мной. Просто я тебя не вижу. — Сима притормозила у светофора. — Но мы сейчас вернемся домой, и все будет по-прежнему. Я же не перестала тебя любить потому, что перестала видеть? Конечно нет. А значит, все будет как раньше, а может, и лучше — теперь тебе можно со мной повсюду бывать. Завтра поедем в офис брачного агентства, посмотришь, какая там скука. А в офисе турфирмы большой аквариум, мы с тобой вот все хотели такой завести, да так и не собрались, а там рыбы — хоть сейчас на сковородку… Хотя, конечно, есть аквариумную рыбу — все равно что жарить котлеты на губной помаде. Посмотришь, какие там рыбы.

Сима въехала во двор, припарковалась и, взяв из багажника пакет с лопатой, пошла к подъезду. Ощущение присутствия не покидало ее. Поднявшись по лестнице на свой второй этаж, она вытащила ключ, но дверь оказалась незапертой, и Сима вспомнила, что так и не закрыла ее на замок, уходя, — руки были заняты, да и не до того было. Кодовый замок на двери подъезда вполне справлялся со своей задачей.

Сима вошла в квартиру. Уходя, она оставила в коридоре свет и сделала это автоматически. Дело в том, что Сэмми отчего-то особенно ненавидел оставаться один в темноте. Вероятно, хотя Сэмми отлично видел в темноте, в пустой темной квартире ему было психологически неуютно, а потому Сима всегда оставляла ему включенным светильник в прихожей — когда уходила, зная, что вернется затемно, и он тогда укладывался и засыпал. Если же ей случалось задержаться случайно и Сэмми оставался в темноте, то, когда она открывала дверь, он уже ждал ее на пороге квартиры, и взгляд его был обиженным и осуждающим, словно говорил: «Если я кот, значит, меня можно вот так бросать? Ну, погоди у меня!», и долго потом обижался, иногда целых десять минут — но всегда прощал ее, конечно же. Он был бесконечно снисходителен к ее недостаткам, что Сима особенно ценила. Вот и сейчас она, уходя, по привычке оставила свет и вдруг поняла, что больше не для кого его оставлять.

Но придержала дверь, задержавшись на пороге. Ей надо было точно знать, что он успел попасть в квартиру. Кто знает, умеют ли призраки котов ходить сквозь стены? Сима надеялась, что умеют, но дверь все-таки придержала, мало ли, вдруг Сэмми пока не научился, он же совсем недолго ходит в призраках…

Она запихнула в стиральную машинку испачканную одежду, отмыла лопату и встала под душ. Горе словно задремало, и она вспенила гель, пахнущий какими-то травами. И этот запах был сплошным обманом, потому что никаких трав в составе этого геля отродясь не водилось, несмотря на заявленные «эликсиры», а водились сплошная химия и ароматизаторы, но это было не важно, Сима считала моющие средства величайшим достижением человечества. И сейчас, окутав себя пряно пахнущей пеной, она думала о том, как теперь станет жить, и по всему выходило, что очень хреново. Без кота ее жизнь станет пустой, как скорлупа моллюска.

Выйдя из душа, Сима прислушалась. На кухне что-то шуршало, и она успокоилась — значит, он здесь.

— Давай спать ложиться, что ли.

Сима разобрала постель и улеглась, прислушиваясь: зимой он спал вместе с ней на кровати, но когда наступала жара, никогда не приходил к ней спать, ложился на паркет под всеми ветрами из открытых окон. Вот и сейчас, наверное, он где-то ловит свой сквозняк, и это ужасно бестолково, вряд ли призракам бывает жарко. Впрочем, она ничего не знала о призраках.