Черный нарцисс - Валерия Вербинина

Да, все могло быть иначе. Но ее судьбу – то, что могло стать ее судьбой, – присвоила себе Вера, а на долю Виктории осталось… осталось то, что осталось.

«И это вовсе не так уж плохо… В конце концов, я всегда хотела стать писателем – и я им стала».

Она просмотрела в компьютере почту, ответила на несколько писем и растянулась на диване с книгой. На стене важно тикали часы – старинные, принадлежавшие еще прабабушке и прадедушке Виктории. Много лет они простояли сломанные, но несколько месяцев назад она нашла-таки специалиста, который их починил. И теперь Виктория смотрела на часы и думала, что видит те же стрелки, которые видели ее предки, тот же циферблат и те же бронзовые фигурки вокруг него. И эта мысль ее согревала. Она перевернула страницу и углубилась в чтение.

Зазвонил сотовый, но на этот раз Виктория не стала с ним церемониться и попросту отключила его. Она читала, а потом небо за окном потемнело, насупилось. Что-то вкрадчиво зашуршало снаружи, и Виктория поняла, что пошел дождь.

«Так вот почему у меня с утра болела голова…»

Словно невидимый великан-воин расшаркался снаружи с громовым раскатом, полыхнул саблей-молнией. Виктория закрыла книгу, отложила ее и натянула на себя плед. Спать ей не хотелось, но она была не прочь подремать несколько минут. Виктория знала, что в такой дождь, как этот, ей все равно не работается и не читается. И она закрыла глаза.

А потом раздался звонок в дверь.

– Меня зовут Никита, – сказал он. – И меня послали за вами.

Он стоял на пороге, с него ручьями текла вода, но тем не менее он улыбался. Виктория мрачно посмотрела на него, испытывая то же чувство, что и, допустим, улитка, которую силой выдворяют из ее уютного домика.

– Вы шли от «Олимпии» до моего дома пешком? – спросила она, насупясь.

Ее собеседник так удивился, что даже перестал улыбаться.

– Я… нет, конечно! Просто на вашей улице сложновато припарковаться. Пришлось оставить машину в самом конце. А вы что же, забыли про вечер встречи?

– Нет, – коротко ответила Виктория, – не забыла.

– Тогда в чем же дело?

– Просто я не хочу туда идти.

Он был обескуражен, она видела это по его лицу. Интересно бы еще понять, почему. Хотя, если он шофер Вероники и полностью от нее зависит… Но на шофера он не походил. Чисто интуитивно она сразу же отмела это предположение.

– Жаль, – сказал он. – Сергей специально для вас пригласил французскую певицу. Он думал, вам понравится такой сюрприз. Вы же любите французскую музыку… – Под взглядом Виктории он смешался и закончил почти умоляюще: – …Кажется.

Вот оно что. Интересно, чего ради Сергей так старается? Или его тоже замучила ностальгия? Или по прошествии стольких лет он все еще на что-то надеется?

Никита-не-шофер откинул назад мокрые светлые волосы. Он был складный, с приятными чертами лица и пронзительно-голубыми глазами. Симпатичный, но скорее обаятельный, чем красивый. И еще Виктория не могла отделаться от впечатления, что где-то когда-то определенно уже видела его.

– Вы точно решили не идти? – спросил Никита.

– Мы не могли встречаться прежде? – спросила она напрямик, устав ломать голову над этой загадкой. – Просто мне кажется, что я где-то вас видела.

По тому, как изменился, потемнел его взгляд, она поняла, что попала в точку.

– Может быть, – осторожно протянул он. – Моя фамилия Алферов. Я был гонщиком.

Теперь она вспомнила. Несколько лет назад это имя не то чтобы гремело, но, во всяком случае, было у всех на слуху. Никому не известный молодой пилот ворвался на гоночный олимп, взял с ходу несколько первых мест, а потом…

Что же было с ним потом, боже ты мой? И ведь нет у нее никакого склероза, просто она никогда особенно не интересовалась гонками и лицо его запомнила лишь потому, что оно попалось ей на обложке какого-то журнала, в котором, помимо всего прочего, была и рецензия на ее роман.

– Так я ухожу? – спросил он настойчиво.

– Ладно, можете зайти, – решилась Виктория. – Только одна просьба: на машине по квартире не гонять, жилплощадь для этого не приспособлена. Хорошо?

Никита улыбнулся, переступил порог, и дверь, зевнув, затворилась за ним.

– Можете переодеваться, – сказал он, – я подожду.

Виктория вздохнула.

– Мне нужно… – она подумала немного, – пятнадцать минут. Хорошо?

– По моему опыту, – объявил Никита весело, – когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит как минимум час.

– Сразу видно, что у вас нет никакого опыта, – отозвалась Виктория, возвращаясь в комнату. – Когда женщина говорит «пятнадцать минут», это значит три часа, не меньше.

И тем не менее на то, чтобы переодеться, накраситься и соорудить самую простую прическу, у нее ушло как раз четверть часа. Однако тут Виктория обнаружила, что возмутитель ее спокойствия куда-то исчез.

Она нашла его в ванной, где он, сняв футболку и скрутив ее жгутом, выжимал из нее воду. И Виктория со свойственным ей чувством юмора подумала, что впервые мужчина раздевается в ее квартире уже через минуту после знакомства. Он был гибкий, тонкий, но широкоплечий, мускулистый, и его хоть сейчас можно было снимать для обложки журнала. Странно, что она сразу не угадала, что перед ней человек, имеющий отношение к спорту.

– Не надевайте мокрое, – сказала она, – вы простудитесь. Давайте я вам дам другую футболку.

Никита озадаченно на нее покосился.

– Дамскую? – весело спросил он.

– Нет. – Виктория не стала вдаваться в подробности, что это футболка Кирилла, ее бывшего гражданского мужа, с которым она недавно разошлась.

– Мне бы не хотелось вас утруждать, – признался Никита. – А это платье, оно… Оно вам очень идет.

– Платье вам не достанется, – ответила Виктория, уходя. – И не рассчитывайте.

Никита поперхнулся – то ли от смеха, то ли от неожиданности – и кашлял еще, когда она вернулась, неся легкомысленную маечку с надписью «I love Paris».

– И я тоже люблю Париж, – признался Никита, влезая в майку. – Меня там собирали.

– В смысле?

– После того, как я разбился, – пояснил он.

И тут она вспомнила. Ну да, авария на финише, когда финский пилот, которому должно было достаться лишь второе место, вечный соперник Алферова, врезался в него. И во всех журналистских репортажах о российском пилоте присутствовала одна и та же избитая, но оттого не менее правдивая фраза: «Чудом остался в живых».

Виктория вновь словно воочию увидела, как на мониторе телевизора кувыркалась маленькая нелепая машина, как она ударилась о заграждение и вспыхнула – сразу и необыкновенно ярко…