Прекрасное видение - Анастасия Дробина

– Девочка, что ты делаешь? Девочка, подумай! Какие финансы, тебе нужно в Суриковку! Ты зароешь в землю свой талант!

– Какой талант, Софья Павловна? – устало улыбалась Ванда. – Краски? Ерунда это все. Мне жить на что-то надо.

– Марсианка, черт возьми… – сокрушалась бабушка после ее ухода. – Она же цены своей не знает! Ну, не вышло с танцами, ну ничего – переживет, молодая еще. Но зачем же в бухгалтерию кидаться? Что она в ней понимает? Хоть бы мать ей посоветовала глупостей не делать!

Мы молчали. Мать могла подействовать на Ванду еще меньше, чем мы. Впрочем, Ирина Николаевна была единственной, кого устроило решение Ванды: «Хоть делом наконец-то займется».

В техникуме Ванда училась так же блестяще, как и в школе. Уму непостижимо, почему ей легко и просто давалось все, за что бы она ни бралась! За два года учебы она была первой в группе и по бухучету, и по экономике, и по финансам. При этом лекции наспех прочитывались утром в автобусе, а к зачету Ванда начинала готовиться за пять минут до его начала. Было очевидно, что все это ее ничуть не интересует. Закончив техникум с красным дипломом, она получила распределение в налоговую инспекцию. Мы с Катькой, уже работавшие там, немедленно подсуетились, и Ванда оказалась в нашем отделе.

Отношения Ванды с Тони Моралесом не закончились. Я узнала об этом случайно, ворвавшись однажды к подруге без звонка и наткнувшись на выходящего из ванной Тони с полотенцем на бедрах. Я поспешно ретировалась, а на другой день по-дурацки полезла к Ванде с расспросами:

– Как же так?! Ты же говорила – он с той спит!

– Конечно, спит.

– И ты… И ты?!

– Не кричи. – Я увидела знакомую горькую улыбку, которая старила Ванду на несколько лет. – Пойми, он же с ней танцует. Нельзя не спать с партнершей, иначе это не фламенко, а кастрат.

– Но как же…

– Вот так. И знаешь… Все-таки это мои дела.

Намек был понят – больше я к ней не совалась.

Уход со сцены и история с таблетками, конечно, не прошли даром. Ванда, и до этого не слишком разговорчивая, теперь замкнулась окончательно. Она не отказывалась принимать у себя нашу компанию, по вечерам в ее квартире плясали, пили вино, слушали музыку – дым стоял коромыслом. Иногда братья Мелкобесовы просили Ванду станцевать, но подруга всегда отказывалась. Часто она не произносила ни слова за целый вечер. Сидела с ногами на диване, вязала очередной свитер или шарф – и молчала. Молчание не было демонстративным – если к Ванде обращались, она отвечала, улыбалась на шутки, но взгляд ее был отсутствующим. Мы не приставали. Наверное, просто не знали, чем помочь.

Иногда подруга исчезала по вечерам, прихватив сумку с костюмом для танцев. Быть солисткой она больше не могла, но Стелла Суарес иногда выпускала Ванду в массовке. Нас с Катькой на эти редкие выступления подруга больше не приглашала. А мы не напрашивались, понимая, как тяжело для нее после сольной карьеры оказаться в машущей разноцветными юбками «стенке». Так прошло несколько лет. А потом появился Барс.

Прошлой осенью наш отдел получил направление на проверку фирмы «Джорджия». Фирма владела сетью бензоколонок и магазинов, оперировала миллионными оборотами и имела аса-бухгалтершу, разбирающуюся в налогообложении лучше, чем вся инспекция, вместе взятая. Генеральным директором «Джорджии» был Георгий Барсадзе по кличке Барс – известный всей Москве вор в законе.

Проверка была чисто формальной – отправляясь в «Джорджию», мы прекрасно знали, что ничего не найдем. Это понимала даже Шизофина, деловито напутствовавшая нас: «Девки, особо не ковыряйте. Пару тыщ нароете на валютных операциях – и слава богу. Ну его, бандита, к хренам собачьим».

Проверка шла около недели, и за все это время мы видели Барсадзе лишь однажды. Он зачем-то зашел в кабинет бухгалтерши, где мы копались в горах справок, счетов и банковских выписок. У Катьки, сидящей рядом со мной, выпал из рук калькулятор, и, вместо того чтобы поздороваться, она громко и испуганно сказала:

– Господи, ну вот!

Барсадзе чуть усмехнулся. Он был огромного роста, его массивная фигура загородила все окно, и в комнате сразу потемнело. На вид ему было около сорока.

– Добрый день, Георгий Зурабович, – пропищала я.

– Здравствуйте, уважаемые, – вежливо ответил Барс. Его глаза остановились на Ванде. Та не замечала этого, с головой погрузившись в распечатки курса доллара. Прошла минута, другая. Барсадзе не отводил взгляда. Бухгалтерша нервно запрыгала на стуле. Мы с Катькой одновременно ткнули Ванду под ребра.

– В чем дело? – недовольно спросила она. Подняла голову. Некоторое время они с Барсадзе изучали друг друга. Затем Ванда отвернулась и негромко попросила меня передать ей пачку накладных. Барс молча вышел из комнаты.

Спустя несколько дней после проверки в инспекцию явилась бухгалтерша «Джорджии» с квартальным отчетом и билетами на концерт группы «Лесоповал» в районном кинотеатре. Билеты были недорогими и расцениваться как взятка, тем более после окончания проверки, не могли. Мы решили сходить.

В темном вестибюле кинотеатра «Аврора» собрался весь бомонд. Бритоголовый цвет района в кожаных куртках облепил стойку бара, у раздевалки велись деловые переговоры на высочайшем уровне:

– Братан из Солнцева людями поможет. А с теми «мерсами» что – замотать решил?

– Толян, воли не видать – к весне подгоним! Вы ж меня знаете, без понтов!

– Ты смотри у меня, сука, за базар ответишь…

Пятеро братьев Мелкобесовых, подойдя, поприветствовали нас и составили эскорт. Мы двинулись по фойе. Половина присутствующих являлась клиентами нашей инспекции – то и дело с нами кто-то здоровался и «галантерейным» голосом осведомлялся о здоровье дорогих инспекторов и состоянии лицевых счетов фирмы. Навстречу Ванде со ступенек лестницы поднялись шестеро небритых азербайджанцев с разбойничьими физиономиями и хором гаркнули:

– Здравствуйте, Ванда Станиславовна!

– Здравствуйте, Агаджанов. Добрый вечер, Мамедов. – Ванда мужественно сохраняла присутствие духа. Катька шепотом ужасалась:

– Батюшки, мы куда пришли-то? Одни бандиты! Вон мое ООО «Казань» сидит живое-здоровое – а говорили, что застрелили… А вон там… Ох, черт, – ну, все, допрыгались. Нинка, глянь, кто стоит!

Я обернулась. От стойки бара за нами наблюдал Георгий Барсадзе. Бесы, заметив его, обменялись несколькими тревожными фразами, умолкли. Ванда посмотрела на Барсадзе в упор. Он поклонился. Медленно отвернулся, заговорил с кем-то. Я испытала страшное облегчение.

Увы, радоваться было рано. После концерта, когда мы, выкатившись из кинотеатра, пытались ввосьмером запихаться в «букашку», у края тротуара затормозила серая «БМВ». Барсадзе вышел на тротуар. Он был один.

– Ванда Станиславовна, – в его низком, тяжелом голосе слышался чуть заметный акцент, – прошу вас.

Он открыл дверцу. Мы застыли. Рядом со мной весь напрягся Яшка. И тут случилось страшное: Ванда подошла к «БМВ» и села на переднее сиденье. Барсадзе вернулся за руль, и машина рванула с места.