Каждый способен на убийство. Теория убийств, которая стала классикой - Дэвид М. Басс

После рождения включается следующий антигомицидальный механизм – плач. Это сигнал бедствия, который предупреждает родителей, что ребенок испытывает голод или боль. К шести месяцам, когда малыши становятся более подвижными, появляется специфический страх – боязнь незнакомцев. Он носит избирательный характер: тревогу вызывают главным образом незнакомые мужчины. Но почему? На протяжении человеческой истории именно они представляли для младенцев наибольшую угрозу.

К антигомицидальным защитам, сформированным в ходе эволюции, можно отнести настороженность, когда мы идем ночью по темной улице, а также повышенную бдительность и острую тревогу, которую испытывали многие американцы после терактов 11 сентября. В довершение ко всему мы развили удивительную способность «считывать» убийственные намерения.

Вот почему Шейла Беллуш боялась, что Аллен Блэкторн может ее убить. Другой характерный пример – дело Симпсона[14]. Николь Браун-Симпсон чувствовала, что ее жизнь в опасности. «Он убьет меня и выйдет сухим из воды. Он ведь Симпсон», – неоднократно жаловалась она. Хотя мы не знаем, действительно ли убийцей был именно он (суд снял все обвинения), защитные механизмы Николь активировались не без причины. К несчастью, они ее подвели; убийца был необычайно настойчив и действовал решительно. Такова ирония судьбы: создавая защиту от насильственной смерти, естественный отбор одновременно совершенствовал стратегии убийства, чтобы защиту обойти. С одной стороны, человек оттачивал способность распознавать опасные намерения окружающих, а с другой – способность обманывать жертв. По сути, в ходе эволюции мы научились замаскировывать и скрывать гомицидальные замыслы. Несмотря на это, тысячи современных мужчин и женщин обязаны жизнью необъяснимому чувству угрозы, которое автоматически активирует защиту от коварных убийц среди нас.

Притягательность убийства, удивительная способность различать в толпе сотен людей разгневанное лицо, жажда кровавых подробностей – все это элементы оборонительного комплекса. Антигомицидальные механизмы помогают не только избегать ситуаций, в которых наша жизнь может оказаться под угрозой, но и наносить ответные удары. Как подтвердят многие несостоявшиеся душегубы, покушение на убийство – опасное предприятие. В процессе эволюции арсенал стратегий самозащиты пополнился эффективными средствами сдерживания тех, кто в противном случае мог бы соблазниться на убийство. Потенциальные преступники знают: жертва будет начеку, и такое преступление сурово карается законом. Это осознание помогает предотвратить многие насильственные смерти. Благодаря развитым механизмам защиты и риску, который просчитывает всякий возможный убийца – сознательно или подсознательно, – люди прибегают к убийству относительно редко.

Значит, большинство убийц – сумасшедшие, которые не понимают, какой опасности подвергаются, и не боятся наказания? Вовсе нет. Многие полагают, что каковы бы ни были остатки низменных инстинктов, способных толкнуть мужчину или женщину на преступление, их сдерживает мощный тормоз, именуемый рациональностью. Согласно такой логике, убивать просто неразумно. Впрочем, иногда «тормоза» не срабатывают, и человека охватывает жажда крови. Этот традиционный взгляд на убийство отстаивают в своей книге «Crime of Passion» (букв. «Преступления в состоянии аффекта») психологи Дэвид и Джин Лестеры. «Большинство убийств, – пишут они, – происходят спонтанно, в порыве страсти, когда эмоции затмевают способность мыслить»[15]. Многие эксперты утверждают: типичные убийства совершаются тогда, когда ярость вытесняет здравый смысл; человек теряет способность к трезвым суждениям; древние эмоции берут верх над разумом; логику заглушает чувство.

Данные предположения, основанные на искусственном противопоставлении эмоций и рациональности, ошибочны по двум причинам. Во-первых, многие убийства преднамеренны и спланированы заранее. Так, в одном из крупнейших обзоров женских смертей 56 % удовлетворяли критериям тяжкого убийства первой степени[16], причем планирование, размышление и обдумывание могло занимать дни, недели, месяцы и даже годы. Преступники часто прорабатывают сложные сценарии – приобретение оружия, выбор времени, обеспечение алиби. Такой серьезный подход вряд ли можно считать признаком иррациональности. Хотя некоторые из тех, кто так тщательно просчитывает действия, оказываются психопатами, подавляющее большинство не страдает психическими расстройствами.

Во-вторых, даже если некоторые действительно совершаются под влиянием сильных эмоций, таких как гнев, ревность или зависть, это не значит, что эмоции всегда заглушают разум. Один из ключевых аргументов, который я отстаиваю в этой книге, состоит в том, что страсти рациональны. По большому счету это отшлифованные эволюцией компоненты человеческой психологии, содействующие эффективному решению специфических адаптивных проблем. Именно они выручают нас в критические моменты, когда бесстрастный расчет терпит фиаско. С этой точки зрения эмоции – чрезвычайно эффективное средство достижения цели. Страсти обладают функциональной, подсознательной логикой. Возьмем умышленное убийство: хотя эмоции обеспечивают мотивационное топливо, чаще всего это решение, к которому приходят путем тщательного и сложного расчета. Иногда он занимает недели, иногда – секунды. Все мы знаем поговорку «не злись, отомсти», вот только она не совсем верна: отчасти злость существует как раз для того, чтобы «отомстить»[17].

Анализ фактически совершенных преступлений показывает: многие люди убивают в порыве ослепляющей ярости и не осознают последствий. В результате мы склонны думать, будто убийцы обязательно сумасшедшие. Это не так. По крайней мере, большинство точно не безумцы. В Мичигане, как и в других штатах Америки, обвиняемые в убийстве обычно проходят психиатрическое освидетельствование. Психиатр может признать их вменяемыми или невменяемыми, психически больными или нет. В рамках исследования мичиганских убийств мы изучили 375 дел: как ни странно, 96 % преступников оказались абсолютно вменяемыми и психически здоровыми.

Одним словом, большинство не сумасшедшие. Они убивают по определенным причинам: похоть, жадность, зависть, страх, месть, статус и репутация. Они убивают, чтобы избавиться от кого-то, кто, по их мнению, им мешает. Они такие же, как вы и я. Убийцы – это мы. Но, возможно, в отличие от нас, их встроенные калькуляторы «рентабельности» подсказывают, что смерть – лучшее решение проблемы.

В свете данного наблюдения возникает множество вопросов. Почему и когда люди убивают? Как именно приходят к своим смертоносным идеям? Сколько альтернативных вариантов они рассматривают прежде, чем решиться? Как определяют, что выгода от убийства превышает связанный с ним риск, – иными словами, что игра стоит свеч? Какими мотивами руководствуются? И, наконец, как выбирают способ и время? В ходе изысканий я нашел ответы на все вопросы.

Предложенная мной теория эволюционной логики убийства настораживает и может показаться шокирующей, если не откровенно возмутительной. Признаться, некоторые выводы и мне дались нелегко. Оттачивая и проверяя ключевые постулаты, я и мои коллеги, в частности Джошуа Дантли, провели обширные исследования и изучили множество реальных уголовных дел. Наши материалы включают:

• исследование гомицидальных фантазий, о котором я писал выше;

• ранее не изученные базы данных ФБР, включающие в общей сложности 429 729 убийств. В 13 670, вошедших в нашу выборку, убийцами были мужья, а жертвами – их жены. Как выяснилось, наибольшую опасность для жизни женщины представляют