Ранние дела Пуаро - Агата Кристи

Следующим нашим шагом стало посещение отеля «Рассел-сквер».Служащие без колебаний опознали на фотографии Ву Линга. Затем мы предъявили имснимок Дайера, но, к нашему разочарованию, портье был совершенно уверен, чтоэто не тот человек, который заходил в отель тем печальным утром. Тогда, большеуже для проформы, я показал ему фотографию Лестера, и, к немалому нашемуудивлению, портье тотчас узнал его.

«Да, сэр, — заявил он, — это тот самый джентльмен, что зашелв половине одиннадцатого, спросил мистера Ву Линга и ушел вместе с ним».

Дело продвигалось. Мы навестили Чарльза Лестера. Упомянутыйджентльмен встретил нас с распростертыми объятиями, казался само откровение,был безутешен, узнав о безвременной кончине китайца, и проявил горячее желаниепомочь следствию. Его рассказ свелся к следующему: в десять тридцать, как они идоговаривались на «Эссанте», он зашел за Ву Лингом в отель, однако китаец непоявился. Вместо него спустился его слуга, объяснил, что хозяину пришлосьотлучиться, и предложил отвезти молодого человека туда, где его можно сейчаснайти. Лестер с легким сердцем согласился, и слуга вызвал такси. Однако, когдастало ясно, что направляются они к портовым докам, Лестер заподозрил неладное,остановил такси и вышел, несмотря на все протесты своего спутника. И это, —уверял он нас, — все, что ему известно.

Поблагодарив молодого человека за подробный рассказ, мы синспектором откланялись. Довольно скоро выяснилось, однако, что рассказ этот несовсем точен. Начать с того, что у Ву Линга вообще не было слуги: ни напароходе, ни в отеле. Затем нашелся водитель такси, возивший тем утром двухмужчин. Лестер не вышел на полдороге — он поступил совсем по-другому: отвезкитайского джентльмена в довольно сомнительное местечко в районе Лайм-хаус, всамом центре китайского квартала. Полиция Лондона была уверена, что заведениеэто — притон курильщиков опиума самого низкого пошиба. Оба джентльмена зашливнутрь, а где-то через полчаса вышел только один, опознанный таксистом пофотографии как Чарльз Лестер. Он был бледен, выглядел совершенно больным ивелел таксисту отвезти его к ближайшей станции метро.

Более тщательное знакомство с образом жизни мистера Лестеравыявило, что, несмотря на внешнее благополучие, у него есть тайная страсть казартным играм и, как следствие, значительные долги. Про Дайера тем временемтоже, конечно, не забывали, ведь он мог просто подставить Лестера. Ноподозрение, как выяснилось, было совершенно беспочвенным. Его алиби на весь тотдень оказалось безупречным. Содержатель притона, разумеется, с истинновосточным стоицизмом[8] отрицал все. Он никогда не видел Ву Линга, он никогдане видел Чарльза Лестера и тем более обоих сразу. И конечно же полицияошибается: никто и никогда не курил у него никакого опиума.

Его отпирательство, даром что из лучших побуждений, мало помоглоЧарльзу Лестеру, которого арестовали-таки по обвинению в убийстве. На егоквартире произвели обыск, но никаких следов — документов, относящихся кприискам, — там не обнаружилось. Владельца притона тоже, кстати, задержали,однако осмотр его заведения не дал ровным счетом ничего. Отчаянные усилияполиции не были вознаграждены ни единой крупицей опиума.

Все это время мой друг Пирсон находился в состоянии великогобеспокойства. Он метался по моей комнате, горько сетуя на жизнь.

«Но у вас-то, у вас, мосье Пуаро, должны же быть какие-тоидеи! — надоедал он мне. — Уж наверное, они у вас есть?»

«Разумеется, — осторожно отвечал я. — Беда в том, что ихслишком много и, как следствие, они ведут в разных направлениях».

«Ну, например?» — настаивал он.

«Например, таксист. То, что двое мужчин доехали до притона,нам известно исключительно с его слов. Это одна идея. Потом: почему именнопритон? Они вполне могли выйти из такси, зайти в дом и, выйдя с черного входа,отправиться куда угодно».

Мистера Пирсона это мое предположение просто ошеломило.

«И вы ничего не предпринимаете? Только сидите и думаете?Может, можно все-таки что-то сделать?»

Это был очень деятельный мужчина — вы понимаете. «Мосье, —ответил я ему с достоинством, — рыскать взад и вперед по зловонным закоулкамЛаймхауса подобно глупой дворняжке — занятие не для Эркюля Пуаро. Сохраняйтеспокойствие. Мои агенты работают».

На следующий день у меня появились для него новости. Двоемужчин действительно проходили через тот самый сомнительный дом, но истинной ихцелью являлась небольшая закусочная близ реки. Видели, как они заходили туда икак Лестер вышел уже один.

И тут — только представьте, Гастингс, — этим мистеромПирсоном овладевает совершенно безумная идея! Ему больше ничего не нужно отжизни, кроме как сию минуту отправиться со мной в эту закусочную и провестирасследование на месте. Я убеждал, я уговаривал — все тщетно. Он заявил, чтоизменит свою внешность, он хотел даже, чтобы я — я! — страшно сказать,Гастингс, — сбрил усы. Да-да, den que са![9] Я тут же разъяснил ему всюабсурдность и нелепость подобной идеи. Только варвар способен походя уничтожатьпроизведения искусства. И потом, почему это он решил, что желающий попробоватьопиума бельгийский джентльмен с усами выглядит более подозрительно, чем такойже, только без них? Eh bien, это его убедило, однако он продолжал настаивать насвоем плане. Тем же вечером он появился снова, но — mon Dieu[10] — в какомвиде! На нем была вещь, которую он обозначил как «бушлат», его подбородок.., онбыл небрит, грязен и утыкался в шарф, оскорблявший мое обоняние. И, заметьте,он был от себя в восторге! Поистине, англичане — абсолютные безумцы. Онпроделал некоторые изменения и в моей внешности. Пришлось позволить: что толкуспорить с безумцем? И мы двинулись в путь. Не мог же я, в конце концов,отпустить его одного! Он был точно ребенок, вырядившийся для домашнегоспектакля.

— Конечно, не могли, — подтвердил я.

— Так вот, мы прибыли на место. Мистер Пирсон изъяснялся насовершенно немыслимом английском, изображал из себя моряка и все твердил прокакие-то «зюйды», «полубаки»[11] и бог знает про что еще. Все это происходило вмаленьком помещении с низким потолком и кучей китайцев. Кухня — исключительнонациональная. Ah, Dieu, mon estomac![12]