Питер обыкновенный, или Младших братьев не выбирают - Джуди Блум

Наутро мама потащила Фаджа к доктору Кону. Он посоветовал оставить мальчика в покое. Мол, поест, когда проголодается.

Я напомнил маме, что говорил то же самое — слово в слово, причём совершенно бесплатно! Но, видимо, мама ни мне, ни ему не поверила, потому что водила Фаджа ещё к трём врачам. Все трое заявили: здоровый мальчик. Один из них предложил: а вы готовьте ему то, что он любит.

Вечером мама поджарила рёбрышки ягнёнка — одну порцию, для Фаджа. Остальные ели тушёное мясо. Она положила в тарелку два маленьких рёбрышка и подала ему под стол. У меня от одного запаха в животе заурчало. Я подумал, что мама не права, угощая вкуснятиной только Фаджа, без меня. А Фадж поглядел-поглядел на ягнёнка, да и отодвинул тарелку.

— Нет! — сказал. — Не буду ягнёнка!

— Фадж!.. Ты ведь умрёшь от голода! — закричала мама. — Ты должен поесть!

— Не буду ягнёнка! Хлопья, — сказал Фадж. — Хочу хлопья!

Мама ринулась за хлопьями.

— Можешь съесть, если хочешь, Питер, — бросила она мне.

Я с аппетитом захрустел рёбрышками. Мама подала Фаджу хлопья с молоком. Но он не отреагировал. Он сидел у меня на коленях и смотрел на меня, задрав голову. Смотрел, как я ем его ягнёнка.

— Ешь свои хлопья! — сказал отец.

— НЕТ! НЕ БУДУ ХЛОПЬЯ! — заорал Фадж.

И тут папа рассердился. Лицо у него стало багровым. Он сказал:

— Фадж, или они в тебе, или ты в них!

«Наконец-то становится весело», — подумал я. Ягнёнок был пальчики оближешь. Я макнул рёбрышко в кетчуп.

Фадж пару минут поковырялся в хлопьях. Потом поднял глаза на отца и говорит:

— НЕ БУДУ, НЕ БУДУ, НЕ БУДУ!

Папа промокнул рот салфеткой, отодвинул стул и встал. Одной рукой он взял плошку с хлопьями, другой Фаджа. И понёс всё это в ванную комнату. Я пошёл следом, грызя косточку. Так-так, любопытно.

Папа поставил братца в ванну и вывалил хлопья с молоком прямо ему на голову. Фадж, разумеется, в крик. Кричать он умеет громко, что и говорить.

Папа кивнул мне: возвращайся на кухню. Через минуту он присоединился к нам. Мы сели доедать. Фадж орал. Мама хотела к нему пойти, но отец велел ей оставаться на месте. Больше Фадж не будет валять дурака за столом, хватит.

По-моему, мама вздохнула с облегчением, когда папа взял дело в свои руки. Хоть раз мой брат получил по заслугам. А уж как я порадовался!

На следующий день Фадж сидел за столом как миленький. На своём красном детском стульчике в виде ракеты, на своём законном месте. Он съел всё, что положила ему мама.

— Больше не собачка, — доложил он.

Ещё долго-долго после того случая его любимым выражением было: «Или они в тебе, или ты в них».

Мы живём возле Центрального парка. В хорошую погоду я люблю играть там после школы. Мне позволяют гулять без взрослых, но только с друзьями. Одному мама запрещает.

И вот почему. На Джимми Фарго три раза нападали: два раза велосипед отобрали и один раз требовали денег — только тогда Джимми нечего было дать грабителям.

Меня вот ни разу не обворовывали. Впрочем, это всего лишь вопрос времени. Папа проинструктировал меня на такой случай. Надо отдать всё, что просят, и, если станут бить, прикрывать голову от ударов.

Бывает, после нападения приходится идти в полицию. Тебе показывают пачку фотографий с негодяйскими рожами и спрашивают, нет ли среди них твоего обидчика.

Вот бы поглядеть на эти фотографии. Не подумайте, будто я жажду, чтоб меня обворовали, это, небось, страшно до чёртиков. Просто Джимми Фарго постоянно вспоминает тот поход в полицейский участок.

Моего папу однажды грабанули в метро две девицы и парень. Забрали бумажник и портфель. Но он продолжает ездить на метро как ни в чём не бывало. А вот мама — ни-ни, только автобусами и такси.

Родители постоянно напоминают, чтобы я не разговаривал с незнакомыми в парке, потому что там болтаются наркоманы и вообще не пойми кто. Но принимать наркотики ещё глупее, чем курить, так что волнуются они зря, никто меня на это дело не подсадит!

Мы живём у западной части парка. Хочешь в зоопарк или на пони покататься — тащись к восточному входу. Иногда мама догуливает туда с Фаджем. Он обожает животных. Особенно обезьян. А ещё шарики, надутые гелием. Но купи ему — сразу отпускает. Любит смотреть, как шарик улетает в небо. Мама говорит, что это чистой воды транжирство и что она больше не купит Фаджу ни одного шарика — сначала пусть пообещает, что не отпустит.

По воскресеньям парк закрыт для автомобилей, и можно кататься на велике без страха, что тебя собьёт какой-нибудь псих. Даже Фаджу можно. У него маленький синий велосипед-машинка «Тодл-байк», подарок папиных клиентов. Катаясь, Фадж издаёт моторные звуки. «Вввлуммм-вввлуммм-вввлуммм!» — дырдычит он.

Осенью листья темнеют и падают с веток. Их сгребают в большие кучи. Прикольно в них прыгать. Однажды папа повёз нас за город. Раньше я никогда не видел красных, жёлтых, оранжевых листьев — в Нью-Йорке они не бывают ярких расцветок: воздух слишком загрязнён. Жаль. Такая красотища эти яркие листья!

Как-то в солнечный день я позвал Джимми Фарго в парк. Джимми единственный в нашей округе, с кем я учусь в одном классе. Если не считать Шейлу. А я её не считаю! Она живёт в нашем доме, на третьем этаже. Генри, лифтёр, всегда отпускает шуточки по поводу меня и Шейлы. Думает, мы друг другу нравимся. На самом деле я её на дух не переношу. Жуткая зазнайка. А вообще-то девчонки все такие, это я уже понял!

Самое противное в Шейле — что она всё время старается до меня дотронуться. И когда ей удаётся, вопит: «У Питера воши! У Питера воши!» Я теперь не верю ни в каких вшей. Во втором классе я ещё на это покупался и проверял — вдруг и правда есть. Чушь, ни одной не видел. К четвёртому классу все наши уже и думать забыли об этих вошах. Но только не Шейла. Дались они ей! Так что я стараюсь не приближаться.