Тест для убийцы - Уилл Лэвендер

Немногим ранее она непрерывно обновляла страницу электронной почты, чтобы первой прочесть письмо с подсказкой. Но пробило уже восемь вечера, а от Уильямса так ничего и не пришло.

Мэри приняла душ. Кроме самой большой комнаты в общежитии, в ее распоряжении находились отдельная ванная и мини-кухня; некоторые девушки с третьего этажа даже нарекли комнату Мэри «Хайатт».[5]Они пытались отвлечь ее от мыслей об учебе, только вот получалось плохо. Девушка была слишком заинтригована профессором Л. Уильямсом и даже находила его сексуальным. Впрочем, с Мэри нередко такое случалось. В прошлом году у нее возникло какое-то стойкое болезненное влечение к доктору Каннингему. Что было бы вполне естественно, не будь профессор во всех отношениях странным человеком, начиная от шепелявости и заканчивая розовым десятискоростным велосипедом с корзиной, на котором он колесил по двору университета. Мэри ловила себя на том, что привлекательными ей казались лишь те преподаватели, которые никому не нравились. Многие студенты, посещавшие Курс логики и мышления 204, сочли Уильямса противным. После лекции они так и сказали в коридоре.

С мокрыми после душа волосами и полотенцем на бедрах (еще одно преимущество жизни в отдельной комнате — можно расхаживать голышом) Мэри открыла свою учетную запись на сервере Винчестера и вновь проверила почту.

Наконец-то письмо от Уильямса. Тема: «Подсказка первая».

Мэри открыла его и стала читать.

Время

В последний раз Полли видели на вечеринке в пятницу, первого августа. Это был прощальный вечер в честь Полли, организованный по случаю ее скорого отъезда в колледж. Пришли все ее друзья, включая и бывшего парня по имени Майк. Отношения у них не заладились — иногда Майк поднимал на нее руку.

Однажды вечером, незадолго до их разрыва, Полли пришлось вызвать полицию. Но как только прибыли стражи порядка, девушка тут же отказалась от обвинений. После вечеринки Полли вернулась в дом к отцу на Дьюринг-стрит, где остановилась на лето. Когда она вошла в дом, отец еще не спал и смотрел передачу Дэвида Леттермана. Позже мужчина рассказал полицейским, что сидел и смотрел с дочерью телевизор, а когда девушка уснула, отнес ее в спальню, «совсем как во времена ее детства». С тех пор он ее больше не видел.

Согласно версии полиции, ранним утром второго августа Полли ушла из дома. Ее автомобиль, «хонда-цивик» красного цвета, был обнаружен неподалеку от Стрибблинг-роуд, примерно в двадцати милях от города. Естественно, на допросе Майк Рейнольдс, бывший приятель Полли, заявил, что после вечеринки они не встречались. Обвинить его в исчезновении девушки не позволяло одно обстоятельство: Майк остался на празднике до утра, и многие свидетели видели его спящим на диване. В машине Полли следователи не нашли ни единого признака, подтверждавшего, что девушка собиралась в дорогу: багажник был пуст, а на заднем сиденье не оказалось никакой сменной одежды. Единственные отпечатки пальцев, обнаруженные в автомобиле, принадлежали Полли. Никаких признаков борьбы также найдено не было.

В понедельник, четвертого августа, отцу Полли позвонила какая-то незнакомка. Женский голос доносился словно издалека, «как будто со дна колодца». Мужчине показалось, что он расслышал фразу «я здесь», но к тому времени, как отца девушки допросили, он в этом уже сомневался. Полиция отследила все звонки, поступившие на указанный номер четвертого августа, и среди прочих выделялся лишь один необычный звонок, раздавшийся в 19.13. К сожалению, определить номер не удалось.

Когда Мэри снова развернула окно почтового клиента, она увидела еще одно письмо от профессора Уильямса, озаглавленное «Конспект». Щелкнув по ссылке, подождала, пока загрузится изображение. На экране возникла фотография казненного на виселице. Мэри заметила, что лица у некоторых зрителей внизу затемнены. Изображение по краям снимка было расплывчатое, как будто снимали в тот момент, когда человек падает в люк. Висельник был в капюшоне, на который кто-то наложил некое изображение. Мэри увеличила картинку, чтобы разглядеть получше.

Там оказался вопросительный знак.

Он был едва различим, как тень. Как будто его вышили на ткани, подумала Мэри.

В среду Мэри заметила, что две или три девушки не пришли на лекцию. Ей стало любопытно: может, их напугала фотография казни? Интересно, станет кто-нибудь из них жаловаться на Уильямса и угодит ли профессор в неприятности за рассылку подобных снимков по электронной почте университета. Но больше всего Мэри размышляла о Полли, и ей не терпелось обсудить с преподавателем свои предположения. Почти всю ночь напролет она обдумывала различные теории, и, несмотря на то что утром у нее едва хватило сил пойти на лекцию по литературе доктора Кизли, к Мэри вновь вернулось то необычное возбуждение, которое она впервые ощутила в понедельник после занятий.

Когда Уильямс вошел в аудиторию (сегодня он был в тех же синих джинсах и фирменной футболке Винчестера), все заметили у него в руках маркер и несколько прозрачных листов для диапроектора. Лектор занял место на подиуме.

— Есть вопросы? — начал он без всяких приветствий.

Мэри попыталась сформулировать свою первую теорию, но не успела издать и звука, как позади нее заговорил Брайан Хаус:

— Мы хотим знать, что все это значит.

— Что именно? — мягко осведомился Уильямс.

— А все, — продолжал Брайан. — Тема занятий, Полли, эта… — Он никак не мог справиться со словом «фотография».

— Всего лишь Курс логики и мышления двести четыре, — ответил профессор. Некоторые студенты рассмеялись.

— Я о другом, и вы это знаете, — произнес Брайан. Он выпрямился на скамье и указывал пальцем на Уильямса, как будто обвиняя его в чем-то.

— Вы хотите сказать, мистер Хаус, что все это вранье? — Студенты заметили, что профессор впервые обратился к кому-то из них по имени.

— Ага. Точно. Именно так я и хотел сказать.

— А разве не все знания человечества — вранье? Разве наш разумный мир сам по себе не полон противоречий и уловок? Подвохов? Ложных представлений? Откуда вы знаете, что каждый раз, гуляя по двору, вы в действительности плывете через целое море монад? Вас так учили. А кто вам сказал, что «Гордость и предубеждение» — шедевр? Мы, преподаватели. Откуда вам известно, что некое доказательство объясняет природу света или скорость звука? Так написано в учебниках. А вдруг уравнение не такое уж точное? А что, если доказательство хромает? А что будет, если измерения окажутся ошибочными? Что произойдет, если все, во что вы верили, в один прекрасный день обернется, не дай Бог, ложью? Этот мир живет по определенному набору принципов, и большинство из них вам объясняют здесь, в этих стенах.

Уильямс поднял руки и жестом обвел стены, свет и плясавшую в воздухе пыль Восточного зала.