Зеркало наших печалей - Пьер Леметр

В восемь утра Фернан застал в Исси чиновников, но в меньшем количестве, чем в первый раз. Скорее всего, сверхштатные служащие, вызванные, чтобы контролировать операцию, сочли более срочной задачей проверить погоду близ Орлеана. Говорят, берега Луары прелестны в июне… Те, кто не заразился туристической лихорадкой, стояли с бледными лицами, переглядывались и с нервической поспешностью распределяли между собой роли. Рабочие (их называли мусорщиками) выстроились перед бригадиром и спокойно ждали указаний. Никто не понимал, зачем всех вызвали в воскресенье.

Рабочих снова заставили расписываться в журнале, у жандармов проверили документы. Все шло хорошо до приезда грузовика, правда, настроение было так себе – работа предстояла тяжелая… У всех входов и выходов поставили по охраннику, несколько контролеров следили за разгрузкой транспорта и загрузкой содержимого мешков в пасть конических бункеров.

Это стало гвоздем программы: сжигали не старые формуляры и ведомости, а деньги, самые что ни на есть настоящие, современные купюры по пятьдесят, сто, двести, пятьсот и тысяче франков! У всех закружилась голова…

Фернан обменялся коротким рукопожатием с рабочим, который два дня назад перекидал на ленту транспортера тонны бумажного хлама. Он тоже выглядел ошеломленным. Его ежемесячная зарплата составляла тысячу франков, один мешок весил порядка сорока килограммов, и даже самый посредственный математик легко подсчитал бы, что за день будет сожжено три или четыре миллиарда франков. Правительство решило отреагировать на приближение немецкой армии весьма патетичным образом – сжечь казну.

Через каждые десять метров стояли контролеры, пересчитывавшие мешки.

Люди, в обычной жизни сортировавшие консервные банки, велосипедные насосы и ящики с апельсинами, с вожделением посматривали на деньги, за которые можно было купить весь завод и платить зарплату еще пяти поколениям тружеников. Хорошо, что человек быстро ко всему привыкает. Сначала у мусорщиков перехватывало дыхание, а к середине дня они не моргнув глазом поднимали на лопаты охапки купюр: в конце концов, этот капитал никогда им не принадлежал…

Только Фернан чувствовал удовлетворение: интуиция его не обманула – первая загрузка была «пробой пера».

Наконец все было кончено.

И контролер-учетчик закричал:

– Цифры не сходятся! Не хватает одного мешка!

На всех лицах отобразилась одна и та же мысль: «Подумаешь, большое дело – один мешок из двухсот!» – но у чиновников был явно другой подход, для них мешок был не мешок, а символ, и он исчез, то есть был… украден. Слово прозвучало.

Два инспектора, Фернан и два жандарма обыскали завод в поисках треклятого мешка, они считали, пересчитывали и наконец отыскали его. Мешок упал с мостика, ведущего к печи. Пустой мешок в таком месте означал, что содержимое сожгли. В конце дня все устали, внимание рассеялось, кто-то уронил джутовую тряпку и не заметил. Измотанные рабочие наконец готовились уйти, и вдруг всех созвали в одно место: эй, вы, там, сюда, раздевайтесь догола… Фернан выстроил своих людей, и действо началось.

Кто-то заворчал, к нему присоединились другие: мы не станем раздеваться, мы рабочие, а не какие-нибудь… Фернану приказали вызвать подкрепление, и люди поняли: все очень серьезно.

Фернан нахмурился, ему не нравилось, как обернулось дело, и он спокойным, увещевающим тоном посоветовал одному из парней подчиниться и снять куртку. Тот молча взглянул на него круглыми, как у цапли, глазами. Расстегнул ремень. Ширинку. Другие последовали его примеру. Все – кроме высоченного придурка. Тот заблажил, стал кричать: «Ни за что, мне за это не платят!» – а когда выплеснул негодование, остался единственным не голым.

Когда другим позволили одеться, парень все еще переминался с ноги на ногу и больше не вопил, потом решился, начал медленно расстегивать пуговицы под внимательными взглядами жандармов и чиновников. Он сильно потел и тяжело дышал, а когда спустил брюки, из трусов вывалилась толстая пачка пятидесятифранковых купюр.

– Арестуйте его! – рявкнул руководитель операции.

Никто не запротестовал. Приказ уподобился камню, брошенному в толпу.

Фернан подошел вплотную к бедолаге, попросил подобрать деньги и одеться. Тот подчинился, отдал ему банкноты, и один из чиновников пересчитал их кончиками пальцев: одиннадцать банковских билетов по пятьдесят франков каждый.

Товарищи смотрели на провинившегося с сочувствием, пока жандармы уводили его из цеха. Зрелище было печальное, каждый понимал, что ничего хорошего ему не светит, ведь беднякам не прощают и тысячной доли того, что позволено богачам.

И тут произошло нечто настолько странное, что все запомнили это надолго. Несколько служащих Банка Франции подошли к стоявшим на мостике рабочим и обменялись рукопожатием с каждым. Посыл был искренним, они поступили так из лучших побуждений, но смахивало на похоронную церемонию. Благодарная нация выражает соболезнования мусорщикам и говорит им «спасибо» от чистого сердца.

Пузатый рабочий дружески махнул Фернану рукой и исчез. Завод опустел, остался только бригадир, чтобы запереть ворота.

Двое жандармов повезли «расхитителя государственной собственности» в комиссариат, Фернан вышел, простился с коллегами, оседлал велосипед, сделал круг, вырулил к воротам и проехал вдоль ограды до технического ангара. Он открыл дверь: внутри стоял маленький прицеп, куда в мгновение ока были вытряхнуты деньги, большая куча стофранковых купюр.

Фернан разложил их по двум мешкам, оставил в углу первый – ночью его заберет тот самый рабочий-крепыш, а второй погрузил на багажник велосипеда и поехал в Париж.

Дома его ждала повестка: «Явиться завтра в 14:00, к зданию тюрьмы Шерш-Миди, при себе иметь вещи, необходимые для краткосрочной командировки…»

Фернан не стал пересчитывать деньги, понимая, что принес домой около миллиона франков. На путешествие в Персию хватит с лихвой.

Вспомнив об Алисе, он совсем размяк и пообещал себе утром обязательно дозвониться в Вильнёв.

Лежавший на столе приказ словно бы укорял его за неподобающие мысли. Как поступить? Наплевать на все и уехать? Может, будет разумней последовать примеру многих и многих, забрать деньги и воссоединиться с женой?

Если бы не проклятая бумажка, Фернан так бы и поступил, но не подчиниться формальному приказу не мог, не такой он был человек.

Фернан принялся набивать мешок банкнотами, закончив, сложил остальное в чемодан, спустился в подвал и спрятал его среди ящиков и коробок.

Теперь он сидел в поезде метро, крепко зажав ногами воистину бесценный мешок, читал текст приказа и пытался сообразить, зачем их посылают в Шерш-Миди.

Когда Луиза приехала к зданию тюрьмы, улица была перегорожена барьерами, блокировавшими все подходы. Она подошла к группе взволнованных женщин.

– Я здесь с двенадцати, – говорила одна, – они отменили посещения…